Пиррон - основатель скептицизма. Реферат: Скептицизм как направление античной философии Источники скептицизма в предшествующей философии

Основателем античного скептицизма является греческий философ Пиррон. Родом из Элиды, жил приблизительно в 376-286 гг. до н. э. Вначале Пиррон занимался живописью, даже сохранилась картина, написанная довольно заурядно и уже после, в зрелом возрасте занялся философией.

Жил Пиррон в уединении, редко показываясь даже домашним. Жители Элиды его уважали за ум и избрали верховным жрецом. Более того - ради него постановили освободить от податей всех философов. Не раз он уходил из дому, никому ничего не сказав, и бродил с кем попало. Однажды его друг Анаксарх попал в болото, Пиррон прошел мимо, не подав руки, все его бранили, но Анаксарх восхвалял. Он жил со своей сестрой и повитухой, носил на базар продавать кур и поросят.

Из истории становления древнегреческого философа, есть история, которая рассказывает, как однажды Пиррон плыл на корабле вместе со своими спутниками и попал в бурю, то все стали паниковать, лишь один Пиррон, указав на корабельную свинью, которая безмятежно хлебала из своего корыта, сказал, что именно так надо вести себя истинному философу .

На формирование взглядов, Пиррону, наибольшее влияние оказало учение Демокрита (древнегреческий философ), затем на него повлияли индийские маги и аскеты, с которыми он встречался, когда принимал участие в походе Александра Македонского в Азию.

В равнодушии этих философов к жизни и страданию Пиррон увидел наилучшее средство для достижения счастья. Эту мысль он развивал не только в теории, но и руководствовался ею в собственной жизни. Позиция равнодушия, основа мудрости Востока, была тем чужеродным мотивом, который с помощью Пиррона был введен в философию греков.

Пиррон воздерживался от любых суждений, поскольку у него были сомнения в познаваемости мира. Будучи последовательным философом, он стремился во всей своей жизни быть сторонником этого учения. Пиррон ни от чего не удалялся, ничего не сторонился, не избегал никакой опасности, ни в чем, не подвергаясь ощущению опасности.

Он считал достоверными ощущения (если нечто кажется горьким или сладким, то это будет истинным утверждением). Заблуждение возникает, когда от явления мы пытаемся перейти к его основе, сущности. Однако всякому утверждению о предмете (его сущности) может быть с равным правом противопоставлено противоречащее ему утверждение. Надо воздерживаться от окончательных суждений - (скептицизм) . Пиррон довел свои сомнения до предела, до максимально мыслимой границы. Невозможны ни представления, ни понятия.

Подобно Эпикуру (древнегреческий философ, основатель эпикуреизма в Афинах), Пиррон искал секрет счастья, понимая его как свободу от оков мира. Признав, что чувства не дают подлинной картины бытия, а разум не способен давать неоспоримые доказательства, скептики возвели сомнение в принципы, полностью отрицая объективную ценность любого теоретического утверждения.

Скептики считали, что мы обречены, жить одними "мнениями", что нет рационального критерия, который был бы достаточно прочным фундаментом мировоззрения. В этом бесспорная заслуга пирронистов в истории мысли.

Философия античного скептицизма просуществовала довольно долгое время и была наиболее влиятельным течением в философии на протяжении многих и многих веков – с IV в. до Р.Х. по III-IV вв. после Р.Х. Основателем античного скептицизма по традиции считается философ Пиррон вместе со своим учеником Тимоном. В дальнейшем скептицизм пирроновского типа несколько угасает, и по-является в платоновской Академии так называемый академический скептицизм с такими представителями, как Карнеад и Аркесилай – это II в. до Р.Х. Возрождает-ся пирроновский скептицизм (то, что в дальнейшем получило название пирронизма) у Энесидема и Агриппы (до наших дней работы этих философов не дошли). Представителем позднего античного скептицизма является философ и врач Секст Эмпирик, живший во II в. после Р.Х. В III-IV вв. школа еще существует, и элементы скептицизма можно найти у врача Галена.

Несколько слов о жизни основателя античного скептицизма – Пиррона. Он родился в Элиде в 360 г. до Р.Х., прожил 90 лет. Пиррон относится к тем филосо-фам, которые не писали философских трактатов, как Сократ, своей жизнью показывая философию, которую он развивал. О нем мы знаем из книги Диогена Лаэртского. Глава о Пирроне в ней является основным источником информации о пирронизме. Из нее мы узнаем, что он воздерживался от любых суждений, т.е. у него были сомнения в познаваемости мира. И Пиррон, будучи последовательным философом, стремился во всей своей жизни быть сторонником этого учения. Как указывает Диоген Лаэртский, Пиррон ни от чего не удалялся, ничего не сторонился, не избегал никакой опасности, будь то телега, куча или собака, ни в чем не подвергаясь ощущению опасности; его уберегали следовавшие за ним друзья. Это довольно-таки смелое высказывание, потому что оно противоречит сути скептической философии. Далее Диоген сообщает, что вначале Пиррон занимался живописью, сохранилась картина, написанная довольно посредственно. Жил в уединении, редко показываясь даже домашним. Жители Элиды его уважали за ум и избрали верховным жрецом. Это вызывает некоторые раздумья. Опять же непонятно, как человек, будучи экстравагантным и убежденным скептиком, мог стать верховным жрецом. Более того – ради него постановили освободить от податей всех философов. Не раз он уходил из дому, никому ничего не сказав, и бродил с кем попало. Однажды его друг Анаксарх попал в болото, Пиррон прошел мимо, не подав руки. Все его бранили, но Анаксарх восхвалял. Он жил со своей сестрой, повивальной бабкой, носил на базар продавать кур и поросят.

Знаменитый случай упоминает Диоген Лаэртский: когда Пиррон плыл на корабле и вместе со своими спутниками попал в бурю, то все стали паниковать, лишь один Пиррон, указав на корабельную свинью, которая безмятежно хлебала из своего корыта, сказал, что именно так надо вести себя истинному философу.

Об ученике Пиррона Тимоне мало известно: только то, что он был поэтом и свое учение излагал в форме стихов, силл. В дальнейшем скептические идеи стали развиваться в платоновской Академии. Ученики Платона по-своему развили учение Платона. Карнеад и Аркесилай, считая себя истинными платониками, стали разви-вать тему критики сенсуализма и пришли к выводу, что истина непознаваема. От Карнеада и Аркесилая до нас тоже ничего не дошло. Сторонником академического скепсиса является древнеримский оратор и философ Цицерон. У него есть ряд работ, где он излагает свою точку зрения на академических скептиков. Также с академическим скептицизмом мы можем ознакомиться в работе блаж. Августина «Против академиков», где он критикует их учение.

В дальнейшем пирронизм возрождается у Энесидема и Агриппы и затем уже у Секста Эмпирика, систематизатора и, возможно, наиболее талантливого прелста-вителя пирронизма. Секст Эмпирик написал 2 работы – «Три книги Пирроновых положений» и «Против ученых».

Античный скептицизм, как вся эллинистическая философия, ставила прежде всего этические вопросы, считая главным решение проблемы, как жить в этом мире, как добиться счастливой жизни. Обычно считают, что скептицизм – это прежде всего сомнение в познаваемости истины, и сводят скептицизм только лишь к теории познания. Однако в отношении пирронизма это совсем не так. Секст Эмпирик делит все философские школы на 2 класса: догматические и скептические. Догматиков он также делит на собственно догматиков и академиков. Догматики и академики считают, что вопрос об истине они уже решили: догматики, т.е. последователи Аристотеля, Эпикура, стоиков и др., утверждают, что они истину нашли, а академики утверждают (тоже догматически), что истину найти невозможно. Ищут же истину только скептики. Отсюда, как говорит Секст Эмпирик, существуют три главнейших рода философии: догматическая, академическая и скептическая. Диоген Лаэртский пишет, что, кроме названия «скептики» – от слова «высматривать», их еще называли апоретиками (от слова «апория»), дзетиками (от слова «искать») и эфектиками (то есть сомневающимися).

Как указывал Секст Эмпирик, суть скептической философии сводится к следующему: «Скептическая способность есть та, которая противопоставляет каким-только возможным способом явление мыслимому, отсюда вследствие равносильности в противоположных вещах и речах приходим сначала к воздержанию от суждения, а потом к невозмутимости». Отмечаю, что Секст говорит о скептической способности, и ни разу – о догматической, показывая, что быть скептиком естественно для человека, догматиком же – противоестественно. Вначале скептики стараются рассмотреть все явления и все мыслимое, выясняют, что эти явления и понятия могут быть воспринимаемы разным способом, в том числе и противоположным, доказывают, что таким образом все будут друг другу противоречить, так что одно суждение будет уравновешивать другое суждение. Вследствие равносильности суждений в противоположных вещах и речах скептик принимает решение о воздержании от суждения о чем угодно, а затем приходит к невозмутимости – атараксии, т.е. к тому, что искали стоики. И каждый их этих этапов у скептиков был тщательнейшим образом разработан. Воздержание от суждений называют еще термином «эпохе».

Итак, первой задачей пирроника является противопоставление всего друг другу каким только возможным способом. Поэтому скептик противопоставляет все: явление – явлению, явление – мыслимому, мыслимое – мыслимому. Для этих целей Энесидем разработал десять тропов, а Агриппа еще пять. Часто этими тропами ограничивают рассмотрение скептицизма, и этому есть серьезные причины. Здесь, действительно, заключены основы античного пирронизма. Но прежде чем рассмотреть тропы, попытаемся понять, действительно ли возможно жить, следуя философии античного скептицизма?

Спор об этой философии возник при жизни самих скептиков, их упрекали в том, что философия их нежизнеспособна, что у нее нет жизненного ориентира. Потому что для того, чтобы жить, надо что-то принимать за истину. Если будешь во всем сомневаться, то, как говорил Аристотель, человек, идущий в Мегару, никогда до нее не дойдет, потому что надо быть уверенным хотя бы в том, что Мегара есть.

Упрекали скептицизм в такого рода грехах Паскаль, Арно, Николь, Юм и другие философы нового времени. Однако Секст Эмпирик пишет нечто совершен-но противоположное – что скептик принимает свою философию для того, чтобы не остаться бездеятельным, ведь именно догматическая философия приводит человека к бездеятельности, только скептицизм может служить ориентиром в жизни и деятельности. Скептик ориентируется прежде всего на явления, отказывается от познания сущности вещей, ибо он в этом не уверен, он это ищет. То, что для него несомненно, – это явление. Как говорил Пиррон: то, что мед кажется мне сладким, – в этом я уверен, но от суждении о том, что он сладок по природе, я воздерживаюсь.

Догматик же, наоборот, утверждает некоторые положения о сущности вещей, а они могут быть и ошибочными, что показывает различие догматических школ. И что получится, если человек начнает действовать в соответствии с ошибочной фи-лософией? Это приведет к печальным последствиям. Если же опираться в своей философии только на явления, только на то, что мы несомненно знаем, то вся наша деятельность будет иметь прочную основу.

Это положение Секста Эмпирика имеет и другие корни. В I в. после Р.Х. в Греции существовали три медицинские школы: методическая, догматическая и эм-пирическая. Врач Секст принадлежал к школе эмпириков, отсюда и его имя «Эмпирик». К этой же школе принадлежал врач Гален. Эти врачи утверждали, что не надо заниматься поисками первоначал болезней, не нужно определять, чего больше в человеке: земли или огня, не нужно приводить в согласие все четыре элемента, а нужно смотреть симптомы и избавлять больного от этих симптомов. При лечении больных этот метод давал хорошие результатов, однако врачи-эмпирики желали лечить не только тело, но и душу. Главными болезнями души являются догматизм и академизм, ибо они мешают человеку достичь счастья, и от догматизма надо лечить. Человека надо лечить от того, в чем он заблуждается, а заблуждается он в том, что можно познать суть вещей. Надо показать ему, что это ошибочно, показать, что истина ищется путем доверия явлению. В главе «Почему скептик выдвигает слабые аргументы?» Секст Эмпирик пишет об этом. Мы, действительно, читая его работы, видим часто слабые аргументы, даже иногда смешные. Сам Секст Эмпирик это знает и говорит, что скептики сознательно это делают – мол, одного можно убедить слабым аргументом, для другого надо строить основательную философскую систему. Главное – цель, достижение счастья. Однако ради справедливости надо сказать, что слабых аргументов у скептиков очень мало.

Итак, рассмотрим те скептические аргументы, которые выдвигает Секст Эмпирик. Вначале о тропах Энисидема. Их десять, они в основном охватывают чувственную сторону познания, а пять тропов Агриппы – рассудочную.

Первый троп основывается на разнообразии живых существ и гласит сле-дующее. Философы утверждают, что критерием истины является человек, т.е. он мера всех вещей (Протагор) и он один может познать истину. Скептик справедливо спрашивает, а почему, собственно, человек? Ведь человек познает окружающий мир благодаря органам чувств. Но разнообразие животного мира показывает, что у животных также имеются органы чувств и они отличаются от человеческих. Почему мы считаем, что человеческие органы чувств дают более истинную картину мира, чем чувства животных? Как могут одинаково слышать те, у кого слуховой орган узок, и те, у кого он широк, те, у кого уши волосатые, и те, у кого они гладкие? И считать себя критерием истины мы не имеем права. Поэтому мы должны воздерживаться от суждений, так как не знаем, чьим органам чувств можно доверять.

Второй троп: философ делает предположение (сужая вопрос): допустим, че-ловек является критерием истины. Но людей много, и они разные. Существуют скифы, греки, индийцы. Они по-разному переносят холод и жару, пища для одних полезная, для других – вредная. Люди разнообразны, и поэтому нельзя сказать, какой именно человек является критерием истины.

Третий троп еще больше сужает область исследования. Скептик предполагает, что мы нашли человека, который является критерием истины. Но у него много органов чувств, которые могут по-разному давать картину ок-ружающего мира: мед сладкий на вкус, но неприятный на вид, дождевая вода полезна для глаз, а дыхательные пути грубеют от нее и т.д., – отсюда также вытекает воздержание суждений об окружающем.

Четвертый троп – об обстоятельствах. Допустим, есть орган чувств, которо-му мы можем доверять больше всех, но всегда есть какие-то обстоятельства: в глазах есть слезы, которые больше или меньше влияют на представление о видимом предмете, или неровное состояние духа: для влюбленного женщина кажется красивой, для другого – ничего особенного. Вино кажется кислым, если перед этим поесть фиников, а если орехов или гороху – то сладким и т.д. Отсюда также вытекает воздержание от суждения.

Пятый троп – о зависимости от положения, расстояний и мест. Например, башня издали кажется малой, а вблизи – большой. Одно и то же пламя светильни-ка тусклое на солнце и яркое – в темноте. Коралл в море мягкий, а на воздухе – твердый. Факты опять же вынуждают нас, чтобы мы воздерживались от суждений о том, каков предмет по своей сути.

Шестой троп находится в зависимости от примесей, пишет Секст. Мы нико-гда не воспринимаем какое-либо явление само по себе, а лишь в совокупности с чем-то. Всегда это воздух или вода или какая-то другая среда. Один и тот же звук – разный в редком воздухе или в густом, ароматы опьяняют в бане сильнее, чем в обыкновенном воздухе и т.д. Тот же вывод, что и раньше.

Седьмой троп касается величины и устройства подлежащих предметов. Один и тот же предмет может выглядеть по-разному в зависимости от того, большой он или маленький, разбит он на составные части или является целым. Например, опилки серебра сами по себе кажутся черными, а вместе в целом – белыми; вино, употребленное в меру, укрепляет нас, а с излишком – расслабляет тело и т.д.

Восьмой троп – об отношении к чему-нибудь. Он перекликается с шестым. Скептик утверждает, что раз все существует по отношению к чему-нибудь, то мы удержимся говорить, каково оно обособленно по своей природе.

Девятый троп касается постоянно или редко встречающегося. Солнце должно поражать нас, конечно же, больше, пишет Секст Эмпирик, но так как его мы видим постоянно, а комету редко, то мы поражаемся комете так, что считаем ее божест-венным знамением, а солнцу не удивляемся совсем. То, что встречается реже, нас поражает, даже если по сути своей событие весьма обыденное.

Десятый троп связан с вопросом нравственности и находится в зависимости от верований и догматических положений разных народов, их обычаев. Секст при-водит примеры, где показывает, что у разных народов свои представления о добре и зле. Некоторые эфиопы татуируют маленьких детей, мы же – нет. Персы считают приличным носить длинную разноцветную одежду, а мы – нет и т.д.

Первый троп – о разноречивости. Он свидетельствует о том, что существует огромное разнообразие философских систем, люди не могут договориться и найти истину, отсюда следует, что если до сих пор нет согласия, то нужно пока воздерживаться от суждения.

Второй троп – об удалении в бесконечность. На основании его скептик ут-верждает: чтобы доказать что-нибудь, нужно базироваться на утверждении, кото-рое должно быть также доказано, оно должно быть доказано на основе опять како-го-нибудь утверждения, которое в свою очередь также должно быть доказано, и т.д. – уходим в бесконечность, т.е. мы не знаем, откуда начать обоснование, и поэтому воздерживаемся от суждения.

Третий троп называется «относительно чего», при котором подлежащая вещь кажется той или иной по отношению к тому, кто судит о предмете или созерцает его. Судящий о предмете является в одно и то же время субъектом и объектом познания. Когда мы о чем-нибудь судим, то вмешиваемся в процесс познания, поэтому мы не можем судить о предмете самом по себе, так как он сам по себе не существует, а существует только лишь для нас.

Четвертый троп – о предположении. Если философ желает избежать удаления в бесконечность, то он догматически предполагает, что некоторое положение является истинным само по себе. Но скептик не соглашается на такую уступку, считая, что это именно уступка, положение принимается без доказательства и поэтому не может претендовать на истину.

Пятый троп – о взаимодоказуемости, который гласит: чтобы избежать бесконечности в доказательстве, философы часто впадают в ошибки взаимодоказуемости. Одно положение обосновывают при помощи другого, которое в свою очередь обосновывается при помощи первого.

Все эти тропы скептики применяют при рассмотрении любого философского вопроса.

Скептики спорили со своими современниками, основными оппонентами для них являлись стоики. В книгах Секста Эмпирика есть возражения против этиков, риторов, геометров, астрологов (аргументы из этой книги будут встречаться в работах отцов Церкви). Вот, например, проблема причинности. В частности, Секст Эмпирик рассматривает вопрос, существует ли причина или не существует? Внача-ле он доказывает, что причина существует, ибо трудно предположить, что сущест-вует какое-нибудь действие без его причины, тогда все было бы в полном беспорядке. Но и с неменьшей убедительностью он доказывает, что никакой причины нет. Ибо прежде чем помыслить какое-нибудь действие, мы должны знать, что есть причина, которая порождает это действие, а для того, чтобы знать, что это причина, мы должны знать, что она есть причина некоего действия, т.е. мы не можем ни причину, ни действие помыслить отдельно, т.е. они соотносительны друг с другом. Поэтому, чтобы помыслить причину, нужно раньше познать действие, а чтобы познать действие, нужно раньше познать причину. Из этой взаимодоказуемости выходит, что мы не можем знать ни причину, ни действие.

Несколько слов о том, как античный скептицизм взаимодействовал с зарож-дающимся христианством. Можем ли мы сказать, что скептицизм мешал или способствовал распространению христианства? Большинство историков философии считают, что античный скептицизм подготовил почву для того, чтобы семя христианства благодаря проповеди апостолов упало на благоприятную почву. Скептические взгляды в первые года после Р.Х. настолько были распространены среди античных мыслителей, что любое высказывание могло восприниматься как вполне достоверное и достойное. И скептицизм подготовил античный мир к тому, чтобы сказать: «Верую, ибо абсурдно». Поэтому можно сказать, что скептицизм играл подготовительную роль для распространения христианства в Европе.

Скептицизм получил развитие в работах Лактанция, который считал скептицизм хорошим введением в христианство. Ведь скептицизм показывает тщетность и слабость нашего разума, он доказывает, что разум не может своими силами познать истину, для этого необходимо откровение. С другой стороны, блаж. Августин показывает другой способ отношения христианина к скептицизму – путь его преодоления. В своих работах он доказывает, что скептицизм не является истинной философией. Согласно Августину, скептицизм разрушает веру в истину, а поскольку Бог есть истина, то скептицизм ведет к атеизму. Поэтому любой христианин должен вести непримиримую борьбу со скептицизмом.

Плотин

Жизнь и трактаты

Не в такой мере известный обывателю, как Сократ, Платон или Аристотель, древнегреческий философ Плотин (III в. после Р.Х.) вполне может быть поставлен в один ряд с названными только что гениями античной мысли. До Плотина античная философская мысль развивалась примерно тысячу лет. Существовали различные школы, которые никак не могли найти между собой точек соприкосновения, и Плотин в своей философии предпринимает беспрецедентную попытку сделать синтез всех предыдущих систем. И, как ни удивительно, ему это удалось.

К этому времени философы практически перестали создавать самостоятель-ные философские учения, обычно все их усилия были направлены на то, чтобы как можно более подробно и толково изъяснить мысли древних. Во многом это было связано не только с фактами социальной жизни, но и с усилиями скептиков, кото-рые подвергали разрушительной критике все мало-мальски здравые рассуждения. От пера скептиков ничто не ускользало, и, конечно, философы не могли полноценно работать в такой обстановке: проникаясь взглядами скептиков, они становились гораздо более осторожными в своих высказываниях. Обычная позиция философов того времени сводилась к толкованию мыслей Платона и Аристотеля, Сократа и Пифагора, Гераклита и Демокрита, к которым возводили начало своих школ соответствующие философы, шла ли речь об Академии, Ликее, стоиках, скептиках или эпикурейцах. Позиция их сводилась к безраздельному уважению мысли древних. Самая популярная фраза того времени была: он сказал. Он – это или Платон, или Аристотель, или Сократ, или Пифагор, и то, что «он сказал», означало высшую истину, которую невозможно оспаривать, а можно лишь исследовать (последнее не относилось к скептикам, которые никому и ничему не доверяли, кроме своих собственных ощущений).

Принадлежа своему времени, своей эпохе, Плотин, казалось бы, также не соз-давал своей собственной школы. Сам он ощущал себя платоником – истолкователем учения Платона. Хотя в своих трактатах он иногда и позволял себе поспорить с Платоном, но эта фраза – он сказал, встречается у Плотина часто. Но платонизм Плотина весьма оригинален. Это уже не чистый Платон, а Платон, обогащенный взглядами Аристотеля, стоиков, скептиков, эпикурейцев, пифагорейцев и обогащенный так, что при этом получалась не некая эклектичная смесь, а цельная философская система, которая получила название неоплатонизма. В этом названии содержится доля истины, но всего лишь доля. Это действительно платонизм, но платонизм, созданный в значительном удалении от того времени, в котором жил Платон, и в значительно большей степени являющийся самобытным учением Плотина и его учеников и последователей: Порфирия, Ямвлиха и Прокла. Именно этими четырьмя именами обычно исчерпывается история неоплатонизма. Философия неоплатонизма оказалась весьма влиятельной школой своего времени и оказала одно из сильнейших воздействий на последующую философскую мысль, в частности и прежде всего – на христианскую философскую мысль, в том числе и на возникновение различных ересей.

О жизни Плотина можно узнать из единственного источника, написанного его учеником Порфирием, который так и называется «Жизнь Плотина». Эта работа из-дана в качестве приложения к книге Диогена Лаэртского, а также в качестве при-ложения к «Сочинениям» самого Плотина.

Жизнеописание своего учителя Порфирий начинает следующими словами: «Плотин, философ нашего времени, казалось, всегда испытывал стыд оттого, что жил в телесном облике, и из-за такого его настроения всегда избегал рассказывать и о происхождении своем, и о родителях, и о родине». Такое начало настраивает нас на то, что даже из этого жизнеописания мы о жизни Плотина узнаем довольно мало.

«Позировать живописцу или скульптору было для него так противно, что од-нажды он сказал Амелию, когда тот попросил его дать снять с себя портрет: разве мало тебе этого подобия, в которое одела меня природа, что ты еще хочешь сделать подобие подобия и оставить его на долгие годы, словно в нем есть на что глядеть?» Эти фразы блестяще показывают нам характер Плотина и отношение его к этому миру – миру материальному. Дальше Порфирий говорит, что Амелий все же об-хитрил Плотина и ему удалось изваять портрет философа, который известен сейчас как единственное его изображение (кстати, весьма поврежденное временем).

Из этого жизнеописания мы узнаем, что Плотин умер в 270 г., прожив 66 лет. Следовательно, родился он в 204 г., место его рождения в точности не известно. Предположительно это было местечко Лико в верхнем Египте (в дальнейшем Ликополис, а ныне египетский город Асьют), но Порфирий этого не указывает. Он пишет, что Плотин учился в Александрии и первые годы своей жизни он провел именно в этом египетском городе. Из детства Плотина Порфирий указывает довольно своеобразную деталь: «О жизни своей в беседах случалось ему рассказы-вать нам вот что: молоком у кормилицы он питался до самого школьного возраста, еще в восемь лет раскрывал ей груди, чтобы пососать, но услышав однажды: какой гадкий мальчик, – устыдился и перестал. К философии он обратился на 28-м году и был направлен к самым видным александрийским ученым, но ушел с их уроков со стыдом и печалью, как сам потом рассказывал о своих чувствах одному из дру-зей. Друг понял, чего ему хотелось в душе, и послал его к Аммонию, у которого Плотин еще не бывал. И тогда, побывав у Аммония и послушав его, Плотин сказал другу: вот кого я искал».

У Аммония Саккаса Плотин пробыл 11 лет. Кроме Плотина, у Аммония обу-чалось довольно много учеников, в том числе, как пишет Порфирий, был среди них и некий Ориген. Между учениками Аммония была договоренность о нераспро-странении взглядов своего учителя, но впоследствии один из учеников этот уговор нарушил, а вторым учеником, нарушившим этот уговор, был Ориген (об этом таин-ственном Оригене мы поговорим чуть позже).

Когда Плотину исполнилось 39 лет, он захотел узнать еще больше о философии; по всей видимости, у Аммония Саккаса он обучился всему, что хотел, и, как это часто бывало у греческих мудрецов, захотел узнать, чему учат восточные философы. И тогда он выбрал довольно необычный для нас, но вполне обычный для того времени способ: записался воином к императору Гордиану и участвовал вместе с ним в походе на Персию. Гордиан погиб в Месопотамии, Плотин едва спасся и вернулся в Антиохию и оттуда, уже 40 лет от роду, приехал в Рим. Из Рима Плотин уже не выезжал, и только перед смертью уехал в Кампанию, в имение своего старого друга, где и провел последние месяцы своей жизни.

В Риме Плотин основал свою школу; у него было довольно много учеников (в том числе и Порфирий). Начав преподавать, он стал обучать учеников уже своим собственным взглядам. Сформировались ли его взгляды к тому времени уже окончательно, или в процессе преподавания он их развивал – об этом бытуют разные мнения. А.Ф. Лосев, в частности, указывает, что Плотин в это время излагал свои собственные, уже сформировавшиеся взгляды и ни о какой дальнейшей их эволюции речи быть не может. Ряд других философов (в том числе автор этих строк) придерживаются несколько другого мнения на основании его же собственных трактатов. К 40 годам Плотин только лишь закончил учебу (11 лет он учился у Аммония Cаккаса, один год странствовал и затем сразу же стал препода-вать). Из первых его трактатов видно, что терминология его к этому времени еще не совсем устоялась, и в дальнейшем его творчестве прослеживается значительная эволюция.

Но и трактаты Плотин начал писать тоже далеко не сразу. Вначале, как это было принято у античных философов, он преподавал в устной форме, и только по-том, по просьбе учеников, стал записывать свои трактаты. При этом Плотин обладал феноменальными способностями, на которые указывает Порфирий. К Плотину часто приходили его ученики, чтобы развеять некоторые свои сомнения, получить ответы на волновавшие их вопросы, и Плотин всегда с радостью принимал такого пытливого ученика, в каком бы состоянии сам ни находился, и вместе с ним пытался найти ответ на все его вопросы, чтобы ученик ушел удовлетворенный. Если Плотин при этом работал над своим очередным трактатом, он прерывал свою работу и беседовал с учеником сколь угодно долго, чтобы найти ответы на все его недоумения, и это могло продолжаться не один час и даже не один день. И только после того, как ученик уходил, Плотин возвращался к своему трактату, как будто он никогда от него и не отрывался, и даже не перечитывая написанное, продолжал с полуслова, на котором остановился. Эта подробность, сохраненная Порфирием, свидетельствует о феноменальной памяти Плотина, как и о том, что он всегда держал в уме нить своего рассуждения и мог в любой момент к ней возвратиться.

Кроме того, что Плотин был гениальным философом, факты, описанные Порфирием, показывают, что он был еще и незаурядным педагогом, потому что многие богатые граждане Рима отдавали Плотину своих детей на воспитание. Если же во время обучения детей у Плотина отцы их внезапно умирали, то Плотин ос-тавлял детей у себя, так что они не только воспитывались и образовывались у Пло-тина, но и жили у него. Этот факт говорит о том, что Плотин был довольно обеспеченным человеком и дом его был достаточно велик.

Об отношении Плотина к своему телу мы уже имеем представление, и результат такого отношения можно было наблюдать в последние годы жизни Плотина. «Часто страдая животом, он никогда не позволял себе делать про-мывание, твердя, что не к лицу старику такое лечение. Он отказывался принимать териак, говоря, что даже мясо домашних животных для него не годится в пищу. В бани он не ходил, а вместо этого растирался каждый день дома. Когда же мор усилился (неизвестно, о какой именно эпидемии здесь идет речь. – В.Л.) и растиравшие его прислужники погибли, то, оставшись без этого лечения, он заболел еще и горлом. При мне никаких признаков этого еще не было (пишет Порфирий), но когда я уехал, болезнь его усилилась настолько, что и голос его, чистый и звучный, исчез от хрипа, взгляд помутился, и руки и ноги его стали подволакиваться. Об этом мне рассказал по возвращении наш товарищ Евстохий, оставшийся при нем до самого конца, остальные же друзья избегали с ним встреч, чтобы не слышать, как он не может выговорить даже их имен.»

Судя по всему, к концу жизни Плотин был настолько дряхл и вид его на-столько неприятен, что даже близкие ученики, кроме Евстохия, покинули его. Может быть, такое состояние было следствием отношения Плотина к своему телу, когда он столько времени не мылся, не лечился и никак о себе не заботился. Какая именно болезнь постигла его в последние месяцы его жизни, неизвестно. Разные врачи на основании перечисленных выше симптомов предполагают разное: одни говорят, что это была проказа, другие – туберкулез.

"Тогда Плотин уехал из Рима в Кампанию, в имение Зефа, своего старого друга, которого уже не было в живых... О кончине его Евстохий нам рассказывал так (сам Евстохий жил в Путеолах и поспел к нему, лишь когда уже было поздно). Умирающий сказал ему: «А я тебя все еще жду». Потом сказал ему, что сейчас по-пытается слить то, что было божественного в нем, с тем, что есть божественного во Вселенной. И тут змея проскользнула под постелью, где он лежал, и исчезла в отверстии стены. И он испустил дыхание (по тогдашним языческим повериям, душа, уходя из тела, принимает вид змеи. – В.Л.). Было ему в то время, по словам Евстохия, 66 лет."

Вот все, что известно о жизни Плотина. О трактатах его Порфирий говорит, что Плотин писал их от случая к случаю, когда об этом просили его ученики или когда сам он чувствовал внутреннюю необходимость. Заглавий к ним он не давал, поэтому ученики озаглавливали их сами. Делали они это по-разному, и в результате многие из трактатов озаглавлены так, как сам Плотин, может быть, не стал бы их называть (кроме тех, что были озаглавлены еще при его жизни). Порфирий пере-числяет эти названия: «О прекрасном», «О бессмертии души», «О судьбе», «О сущ-ности души», «О трех начальных субстанциях», «О двух материях», «О качестве», «О диалектике», «О силе и действии», «Против гностиков» и т. д. – всего насчи-тывается 54 трактата, хотя в действительности их было иное количество, потому что Порфирий, получив после смерти своего учителя наследство в виде письмен-ных его работ, решил их издать и при этом предпринял некоторое их редактирование. Сам Порфирий пишет, что число 54 его поразило тем, что оно разделяется на 6 и на 9: оба числа являются священными, что показывает священный характер всех трактатов Плотина. В действительности, это не совсем так, потому что некоторые трактаты Порфирий разбил на несколько частей, а другие, наоборот, объединил в один, так что число 54 получилось у него достаточно искусственно.

Эти трактаты Порфирий объединил в шесть групп, в каждой группе по девять. Девять по-древнегречески будет эннеа, поэтому все эти группы получили название «Эннеады» (т. е. девятки) – так и называются работы Плотина во всей их совокупности. Разбил их Порфирий следующим образом: в первую Эннеаду он включил трактаты, посвященные этике, во вторую – трактаты, посвященные предметам физическим и обнимающие то, что относится к космосу; третья Эннеа-да, также посвященная космосу, охватывает смежные с ним предметы – это то, что мы бы назвали натурфилософией, философией природы; четвертая посвящена работам о Душе; пятая – работам об Уме; шестая, наиболее объемная Эннеада, фактически равная по объему всем предыдущим, включает работы о Едином. О том, что такое Душа, Ум и Единое, мы еще поговорим.

Обозначены все эти работы соответствующим образом: часто все эти тракта-ты называются не так, как они были озаглавлены в школе учениками Плотина, а так, как их издал Порфирий. Скажем, один из ключевых трактатов Плотина «О трех первоначальных субстанциях» помещен в пятую Эннеаду и занимает там пер-вое место. Место, занимаемое трактатом в Эннеаде, у Порфирия не случайно. Как он сам пишет, он расположил их в порядке возрастающей сложности, но часто, с нашей точки зрения, это не совсем так, и их следовало бы расположить несколько иначе. Условно можно обозначить трактат «О трех первоначальных субстанциях» как V.1 (пятая Эннеада, первый трактат), а поскольку это десятый трактат по хронологии, сюда еще добавляется.

Или так: I.1 – трактат «Что такое животное и что такое человек», первый трактат в первой Эннеаде. Часто такое обозначение помогает понять, о чем работа: если номер трактата начинается с цифры V, то он находится в пятой Эннеаде и, значит, в большей степени посвящен проблемам Ума, чем каким-то иным. Почему в большей степени, а не собственно проблемам Ума? У Плотина нет трактатов в современном понимании этого слова, когда философы развивают некоторую систему, исходя из одного положения, аксиомы, и логически восходят ко всем ее следствиям, делая все рассудочные выводы.

Плотин, размышляя о каком-нибудь предмете, приводил в действие весь арсенал своей собственной философии. Поэтому, читая, например, трактат «О судь-бе», или «О том, что такое животное и что такое человек», или «О трех первоначальных ипостасях», или какие-то другие, мы в каждом из них увидим в сжатой форме всю философию Плотина. Поэтому понимать Плотина весьма и весьма сложно, как и излагать его мысли в школьном курсе философии. Проблема герменевтики, ставшая наиболее популярной в конце XIX в., для Плотина актуальна как ни для кого из философов: для того, чтобы знать всю философию Плотина, нужно его читать, а для того, чтобы читать и понимать, нужно знать всю его философскую систему. Эта проблема относится к каждому философу, но к Плотину она применима как ни к кому другому. Поэтому Плотина часто считают одним из наиболее сложных философов. Язык, которым написаны его трактаты, часто непонятен; очевидно, что писал он их не как педагог, а скорее записывал их для себя или для тех своих учеников, которые уже все знали из устных занятий и которым эти работы скорее нужны были для того, чтобы повторить то, что было уже им известно. Поэтому читать Плотина довольно трудно, и так же, как и Гераклита, его называют часто «темным философом».

Еще об одной проблеме, связанной с именем Плотина, – об Оригене. Второй раз это имя всплывает в работе Порфирия в следующем контексте. Порфирий пи-шет, что однажды на занятие, которое проводил Плотин со своими учениками, зашел Ориген. Плотин тут же покраснел, ни слова не говоря «свернул» занятие и попросил учеников разойтись. Когда Порфирий спросил, чем была вызвана такая странная спешка, Плотин смущенно ответил, что не может преподавать в присутст-вии человека, который заранее знает все то, что он скажет. Это, конечно, можно объяснить тем, что Ориген учился вместе с Плотином у Аммония Сакката, но с другой стороны, понятно, что Ориген должен был быть человеком, по своему уму по крайней мере равным Плотину, если не превосходящим его. В любом случае можно сделать вывод, что Ориген, по всей видимости, был человеком не менее ге-ниальным, чем Плотин. Если о Плотине все говорят как об одном из наиболее гениальных философов, то Ориген также не мог затеряться среди людей, окружавших Плотина. Это дает основание предположить, что это был тот самый Ориген, один из учителей христианской Церкви, который, с одной стороны, оказал огромное влияние на богословие многих Отцов Церкви (в частности, великих каппадокийцев), а с другой стороны, вероятно, сам того не желая, своим трактатом «О началах» дал толчок многим ересям, которые впоследствии были осуждены на V Вселенском соборе. Это гипотеза, и до сих пор одни считают, что Ориген – уче-ник Аммония Саккаса, Ориген – друг Плотина и Ориген-христианин это одно и то же лицо, другие считают, что это совершенно разные лица. Никаких исторических доказательств в пользу того или иного предположения пока не найдено, поэтому каждый выбирает ту версию, которая ему по душе. Но все же местожительство Оригена и Плотина, а также ум Оригена, о котором идет речь у Порфирия, позво-ляет предположить, что Ориген-христианин и Ориген – друг Плотина одно и то же лицо. К тому же Порфирий указывает, что Ориген написал трактат, в котором говорится, что Творец мира – это Царь, т. е. говорится о Боге как о Творце мира, а это возможно только лишь в христианском понимании этого понятия.

Что читать о Плотине? Есть такая серия «Античная библиотека», изданная при участии Греко-Латинского кабинета, лучше основываться на этой книге. Еще есть издание Плотина в виде двух брошюр (пер. Малеванского) – там пятая Эннеада и часть трактатов из шестой. Перевод Малеванского напоминает скорее пересказ. Плотин на русский язык до сих полностью не переведен, и труды его существуют у нас во множестве более или менее удачных переводов, один из которых принадлежит автору этих строк. Насколько сложно переводить Плотина, я убедился на собственном опыте. Одни переводы, как у Малеванского, больше уходят в сторону пересказа, другие, как у А.Ф. Лосева, в действительности являются не столько переводами, сколько интерпретацией Плотина (такой подход еще дальше уводит от оригинала). Так или иначе, Плотина нужно читать, и в первую очередь трактат V.1 – в пер. Малеванского он называется «О трех первых началах, или субстанциях». Часто он называется еще «О трех первоначальных ипо-стасях». Затем трактаты «О природе и источнике зла» (I.8), «О бессмертии души» (IV.7). Недавно вышел «Историко-философский ежегодник» за 1995 г., в котором опубликован трактат «О нисхождении души в тела» (IV.9), очень характерный для Плотина, посвященный одной из ключевых проблем. Тем, кто хочет изучить Плотина более подробно, я порекомендовал бы трактаты «О времени и вечности» (III.7) и «О сущности души» (IV.1 и IV.2).

Очень осторожно нужно относиться к киевскому изданию Плотина, в котором некоторые трактаты даются в переводе с английского. Это случай недопустимый, и русская переводческая школа еще в конце XVIII в. отказалась от такой практики.

Античный скептицизм был одним из наиболее влиятельных течений в философии на протяжении многих и многих веков - с IV в. до Р.Х. по III-IV вв. после Р.Х. Основателем античного скептицизма по традиции считается Пиррон, который родился в Элиде в 360 г.

До Р.Х. и прожил 90 лет. Пиррон относится к тем философам, которые не писали философских трактатов, - как Сократ, своей жизнью показывая суть своей философии. Все, что известно о нем, по большей части изложено в книге Диогена Лаэртского. Из нее мы узнаем, что Пиррон воздерживался от любых суждений, т.е. у него были сомнения в познаваемости сущности вещей. И, будучи последовательным философом, он стремился во всей своей жизни следовать этому учению. Как указывает Диоген Лаэртский, «в согласии с этим вел он и жизнь свою, ни к чему не уклоняясь, ничего не сторонясь, подвергаясь любой опасности, будь то телега, круча или собака, но ни в чем не поддаваясь ощущениям, от опасностей его уберегали следовавшие за ним друзья» (Д.Л. IX, 62). Это довольно-таки странное высказывание, потому что, как мы увидим, оно противоречит сути скептической философии. Вначале Пиррон занимался живописью, сохранилась картина, написанная им довольно посредственно. Жил в уединении, редко показываясь даже домашним. Жители Элиды его уважали за ум и избрали верховным жрецом. Этот факт вновь вызывает у нас некоторые раздумья - непонятно, как человек, будучи столь экстравагантным в поведении, мог стать верховным жрецом. Более того - ради него постановили освободить от податей всех философов. Далее Диоген Лаэртский пишет, что не раз он уходил из дому, никому ничего не сказав, и бродил с кем попало. Однажды его друг Анаксарх попал в болото, Пиррон прошел мимо, не подав руки. Все его бранили, но Анаксарх восхвалял. Он жил со своей сестрой, повивальной бабкой, носил на базар продавать кур и поросят.

Знаменитый случай упоминает Диоген Лаэртский: когда Пиррон плыл на корабле и вместе со своими спутниками попал в бурю, то все стали паниковать, лишь один Пиррон, указав на корабельную свинью, которая безмятежно хлебала из своего корыта, сказал, что именно так надо вести себя истинному философу.

Об ученике Пиррона Тимоне мало известно: только то, что он был поэтом и свое учение излагал в форме стихов, силл. В дальнейшем скептические идеи стали развиваться в платоновской Академии во II в. до Р.Х. Ученики Платона по-своему развили учение основателя Академии. Схолархи Карнеад и Аркесилай, считая себя истинными платониками, стали развивать тему критики сенсуализма и пришли к выводу, что истина непознаваема. Произведения Карнеада и Аркесилая не сохранились. Сторонником академического скепсиса является древнеримский оратор и философ Цицерон. До нас дошли многие его работы, где он излагает свое понимание академического скептицизма. Также с академическим скептицизмом мы можем ознакомиться в работе блаж. Августина «Против академиков», где он критикует их учение.

В дальнейшем пирронизм возрождается в I в. до Р.Х. у Энесидема и Агриппы и затем уже во II в. после Р.Х. у Секста Эмпирика, систематизатора и, возможно, наиболее талантливого представителя пирронизма. Секст Эмпирик написал две работы - «Три книги Пирроновых положений» и «Против ученых». В III-IV вв. элементы скептицизма можно найти у знаменитого врача Галена.

Античный скептицизм, как и вся эллинистическая философия, ставила прежде всего этические вопросы, считая главным решение проблемы, как жить в этом мире, как добиться счастливой жизни. Обычно считают, что скептицизм - это прежде всего сомнение в познаваемости истины, и поэтому сводят скептицизм только к теории познания. Однако в отношении пирронизма это совсем не так. Сомнение в возможности познания истины в пирронизме, разумеется, есть, однако оно играет вспомогательную роль для решения этических вопросов.

Секст Эмпирик делит все философские школы на две группы: догматические и скептические. Догматиков он также делит на собственно догматиков и академиков. Догматики и академики считают, что вопрос об истине они уже решили: догматики, т.е. последователи Аристотеля, Эпикура, стоиков и др., утверждают, что они истину нашли, а академики утверждают (тоже догматически), что истину найти невозможно. Ищут же истину только скептики. Поэтому, говорит Секст Эмпирик, существуют три главнейших рода философии: догматическая, академическая и скептическая. Диоген Лаэртский пишет, что, кроме названия «скептики» (от sk)eptomai, «рассматривать, исследовать»), их еще называли апоретиками (от слова «апория»), дзететиками (от zht)ew, «искать») и эфектиками (от _ep)ecw, «воздерживаться от суждения») (Д.Л. IX, 70).

Начало скептической философии Секст Эмпирик находит в способности человека сомневаться. Сомневается же человек потому, что у него имеется скептическая способность: «Скептическая способность есть та, которая противопоставляет каким только возможно способом явление мыслимому; отсюда, вследствие равносильности в противоположных вещах и речах мы приходим сначала к воздержанию от суждения (_epoc)h), а потом к невозмутимости (_atarax0ia)» (Секст Эмпирик. Три книги пирроновых положений, 8). «Воздержание от суждения, - продолжает Секст, - есть такое состояние ума, при котором мы ничего не отрицаем и ничего не утверждаем» (Там же, 10). Отметим, что Секст говорит о скептической способности, и ни разу - о догматической, показывая, что быть скептиком, сомневаться, естественно для человека, догматиком же быть противоестественно.

Таким образом, метод скептицизма состоит в том, что скептик старается рассмотреть все явления и всё мыслимое, выясняет, что эти явления и понятия могут быть воспринимаемы разным способом, в том числе и противоположным, доказывает, что таким образом возникает противоречие, так что одно суждение будет равносильно другому суждению. Вследствие равносильности суждений о противоположных вещах и речах скептик принимает решение о воздержании от суждения о чем угодно, а затем приходит к невозмутимости - атараксии, т.е. к тому, что искали стоики. Каждый их этих этапов у скептиков был тщательнейшим образом разработан. Воздержание от суждений часто называют античным термином «эпохе».

Итак, первой задачей пирроника является противопоставление всего друг другу каким только возможным способом. Поэтому скептик противопоставляет всё: явление - явлению, явление - мыслимому, мыслимое - мыслимому. Для этих целей Энесидем разработал десять способов аргументации, т.н. тропов, а Агриппа добавил еще пять. Часто этими тропами ограничивают рассмотрение скептицизма, и этому есть серьезные причины. В них, действительно, заключены основы античного пирронизма. Однако, как мы видели, такого рода рассуждения играют вспомогательную роль для достижения более важной цели – атараксии.

Спор об этой философии возник при жизни самих скептиков, их упрекали в том, что скептицизм нежизнеспособен: для того чтобы жить и действовать, необходимо в чем-то быть твердо уверенным. Если во всем сомневаться, то ничего невозможно сделать. Как указывалось ранее, еще Аристотель заметил это внутреннее противоречие скептицизма: «А особенно это очевидно из того, что на деле подобных взглядов не держится никто: ни другие люди, ни те, кто высказывает это положение. Действительно, почему такой человек идет в Мегару, а не остается дома, воображая, что туда идет?» (Мет. 4, 4). Однако Секст Эмпирик пишет нечто совершенно противоположное - что скептик принимает свою философию для того, чтобы не остаться всецело бездеятельным (Секст, 23). Скептик ориентируется только на явления и отказывается от познания сущности вещей. То, что для него несомненно, - это явление. Как говорил Тимон, «что мед сладок, я не утверждаю, но что он таким кажется, я допускаю» (Д.Л. IX, 105). Поэтому скептик действует, опираясь на явления и не раздумывая, что за ними стоит, в чем их смысл и т.д. Догматик же, наоборот, утверждает некоторые положения о сущности этих явления, а они могут быть и ошибочными, что показывает различие догматических школ. И что получится, если человек начинает действовать в соответствии с ошибочной философией? Это приведет к печальным последствиям. Если же опираться в своей философии только на явления, на то, что несомненно, то деятельность будет иметь прочную основу.

Это положение Секста Эмпирика имеет и другие корни. В это время в Греции существовали три медицинские школы: методическая, догматическая и эмпирическая. Врач Секст принадлежал к школе эмпириков, о чем говорит его имя. К этой же школе впоследствии будет принадлежать знаменитый врач Гален. Эмпирики утверждали, что не надо заниматься поисками первоначал болезней, не нужно определять, чего больше в человеке: земли или огня, воды или желчи, как это предлагали врачи-догматики, а нужно руководствоваться опытом, смотреть на симптомы болезни и избавлять от них больного. При лечении больных этот метод давал хорошие результаты, однако врачи-эмпирики желали лечить не только тело, но и душу. Главной болезнью души является догматизм, ибо он мешает человеку достичь счастья, и поэтому от догматизма надо лечить. Человека надо лечить от того, в чем он заблуждается, - что можно познать суть вещей.

Рассмотрим те скептические аргументы, которые выдвигают пирроники. Вначале о тропах Энисидема. Их десять, они в основном охватывают чувственную сторону познания. Перечень этих тропов дают Диоген Лаэртский и Секст Эмпирик. Порядок изложения у них несколько различен, мы будем следовать Сексту Эмпирику.

Первый троп основывается на разнообразии живых существ и их познавательных способностей. Обычно философы утверждают, что критерием истины является человек, т.е. он мера всех вещей (Протагор) и только он может познать истину. Скептик справедливо спрашивает, а почему, собственно, человек? Ведь человек познает окружающий мир благодаря органам чувств. Но разнообразие животного мира показывает, что у животных также имеются органы чувств, и они отличаются от человеческих. Почему мы считаем, что человеческие органы чувств дают более истинную картину мира, чем чувства животных? Например, «как можно сказать, что при осязании получают одинаковое впечатление [животные] и черепахообразные, и имеющие обнаженное мясо, и снабженные иглами, и оперенные, и чешуйчатые? И как могут получать одинаковое восприятие слуха и те, у кого слуховой орган весьма узок, и те, у кого он весьма широк, и те, у кого уши волосатые, и те, у кого они гладкие?» (Секст, 49-50). Поэтому считать себя критерием познания истины человек не имеет права. «Если же в зависимости от разницы между живыми существами являются различные представления, судить о которых невозможно, то необходимо воздерживаться от суждения о внешних предметах» (61).

Второй троп: философ делает предположение: допустим, все же, что человек является критерием истины, «что люди достойны большего доверия, чем неразумные животные» (79). Но людей много, и они разные. Существуют скифы, греки, индийцы. Они по-разному переносят холод и жару, пища для одних полезная, для других - вредная и т.д. Люди разнообразны, и поэтому нельзя сказать, какой именно человек правильно воспринимает внешние предметы.

Третий троп: даже если допустить, что можно найти человека, который является критерием истины, то и это не поможет познать сущность вещи. Ведь у каждого человека много органов чувств, которые могут по-разному давать картину окружающего мира. «Мед некоторым кажется сладким на вкус, но неприятным на вид. Поэтому невозможно сказать, сладок ли он действительно или неприятен» (92). У человека только пять органов чувств, а возможно, что существуют некоторые качества предметов, невоспринимаемые ни одним из этих органов, подобно тому, как слепой от рождения не знает ничего о цветах, а глухой – о звуках.

Четвертый троп: один и тот же предмет может восприниматься по-разному в разных обстоятельствах, в различных ситуациях, «в зависимости от возраста, от движения или покоя, от ненависти или любви, от недоедания или сытости, от опьянения или трезвости» (100). Например, для влюбленного женщина кажется красивой, для другого - обычной. «Вино кажется кислым тем, кто поел перед этим фиников или фиг, и сладким – поевшим ранее орехов или гороха». Отсюда также вытекает воздержание от суждения.

Пятый троп говорит о зависимости от положения, расстояний и мест. Например, башня издали кажется маленькой, а вблизи - большой. Одно и то же пламя светильника тусклое на солнце и яркое - в темноте. Коралл в море мягкий, а на воздухе - твердый. Можно сказать лишь то, каким кажется предмет в связи с тем или иным положением, или расстоянием, или местом, каков же он по природе – познать нельзя.

Шестой троп «находится в зависимости от примесей», пишет Секст (124). Никакой предмет или явление не воспринимается сам по себе, обособленно, но всегда в совокупности с чем-либо. Например, «один и тот же звук кажется иным в соединении с редким воздухом, и иным в соединении с густым» (125). Ароматы опьяняют в бане сильнее, чем в обыкновенном воздухе и т.д. Поэтому в силу примесей чувства не воспринимают точной сущности внешних предметов. Вывод тот же – воздержание от суждения.

Седьмой троп «касается отношений величины и устройства подлежащих предметов» (120). Один и тот же предмет может выглядеть по-разному в зависимости от того, большой он или маленький, разбит он на составные части или является целым. Например, «песчинки, отделенные друг от друга, кажутся жесткими, собранные же в кучу они производят мягкое ощущение», «опилки серебра сами по себе кажутся черными, в сложении же с целым они представляются белыми»; «вино, употребленное в меру, укрепляет нас, а выпитое с излишком, расслабляет тело» и т.д.

Восьмой троп «говорит об отношении к чему-нибудь» (135). Скептик утверждает, «что раз все существует по отношению к чему-нибудь, то мы удержимся говорить, каково оно обособленное и по своей природе». Например, всякий, кто выносит какое-нибудь суждение о чем-либо, говорит это по отношении к самому себе, к своим ощущениям, к своему образу мыслей и т.п. И вообще, все существует «по отношению к данной примеси, данному способу, данному составу, определенной величине и определенному положению».

Девятый троп касается постоянно или редко встречающегося. «Солнце, конечно, должно поражать нас гораздо больше, чем комета, - пишет Секст Эмпирик, - но так как мы видим солнце постоянно, а комету редко, то мы поражаемся кометой так, что считаем ее даже божественным знамением, солнцем же не поражаемся нисколько» (141). То, что встречается реже, нас поражает больше, чем то, что встречается часто, даже если оно по сути своей событие весьма обыденное.

Десятый троп связан с вопросом нравственности и находится в зависимости от поведения, обычаев, законов, верований и догматических положений разных народов, их. Секст приводит примеры, где показывает, что у разных народов свои представления о добре и зле, о приличном и неприличном, о различных религиозных верованиях, законах и обычаях. Например, «некоторые из эфиопов татуируют маленьких детей, мы же нет; и персы считают приличным носить длинную разноцветную и длинную до пят одежду, для нас же это неприлично» и т.д.

Как видно из изложенного, тропы Энесидема отмечают самопротиворечивость чувственного познания и являются, таким образом, ответом на сенсуалистическую гносеологию. Но и рационализм, согласно скептикам, не может привести нас к истине, и об этом говорят тропы Агриппы.

Первый троп - о разноречивости. Он свидетельствует о том, что существует огромное разнообразие философских систем, люди не могут договориться и найти истину, отсюда следует, что если до сих пор нет ни в чем согласия, то нужно пока воздерживаться от суждения.

Второй троп - об удалении в бесконечность. На основании его скептик утверждает: все, что мы приводим в доказательство истинности некоего положения, тоже должно быть доказано, если мы считаем его истинным, а оно, в свою очередь, также должно быть доказано, и т.д. Таким образом, выстраивается бесконечная цепь доказательств, мы не знаем, откуда начать обоснование, и поэтому воздерживаемся от суждения.

Третий троп называется «относительно чего», при котором подлежащая вещь кажется нам той или иной по отношению к тому, кто судит о предмете или созерцает его, и к самому созерцаемому или познаваемому предмету. В познании предмета всегда участвует субъектом познания, нет субъекта без объекта и наоборот. Когда мы о чем-нибудь судим, то вмешиваемся в то, о чем судим, и поэтому мы не можем судить о предмете самом по себе, так как он сам по себе не существует, а существует только лишь для нас.

Четвертый троп - о предположении. Если философ желает избежать удаления в бесконечность, то он догматически предполагает, что некоторое положение является истинным само по себе. Но скептик не соглашается на такую уступку, считая, что это именно уступка, положение принимается без доказательства и поэтому не может претендовать на истину.

Пятый троп - о взаимодоказуемости: чтобы избежать бесконечности в доказательстве, философы часто впадают в ошибку взаимодоказуемости. Одно положение обосновывают при помощи другого, которое в свою очередь обосновывается при помощи первого.

Все эти тропы скептики применяют при рассмотрении любого философского вопроса, чему посвящены все остальные страницы книг Секста Эмпирика. Секст доказывает, что необходимо воздерживаться от суждения по вопросам о критерии добра и зла, познания истины, существования Бога или богов, о существовании причин и следствий, о том, что такое время и место, определение и доказательство и т.д. Например, проблема причинности: существует причина или не существует? Вначале Секст Эмпирик доказывает, что причина существует, ибо трудно предположить, что существует какое-нибудь действие без его причины, тогда все было бы в полном беспорядке. Но с неменьшей убедительностью он доказывает, что никакой причины нет. Ибо прежде чем помыслить какое-нибудь действие, мы должны знать, что есть причина, которая порождает это действие; а для того, чтобы знать, что есть причина, мы должны знать, что есть некое действие, причиной которого оня является, т.е. мы не можем ни причину, ни действие помыслить отдельно, они соотносительны друг с другом. Поэтому, чтобы помыслить причину, нужно раньше познать действие, а чтобы познать действие, нужно раньше познать причину. Из этой взаимодоказуемости выходит, что мы не можем знать ни причину, ни действие. Далее, для каждой причины должна существовать причина этой причины и так до бесконечности. Еще аргумент: причина или сусуществует с действием, или предшествует ему. Но если причина существует раньше действия, то она не является причиной этого действия, ведь причина непосредственно связана с действием; не может причина быть и одновременной с действием, ведь действие происходит после причины. Таким образом, поскольку можно доказать и что причина есть, и что причины нет, необходимо воздерживаться от суждения по этому вопросу.

Несколько слов о том, как античный скептицизм взаимодействовал с зарождающимся христианством. Можем ли мы сказать, что скептицизм мешал или способствовал распространению христианства? Некоторые историки философии считают, что античный скептицизм подготовил почву для того, чтобы семя христианства благодаря проповеди апостолов упало на благоприятную почву. Скептические взгляды в первые года после Р.Х. настолько были распространены среди античных мыслителей, что любое высказывание могло восприниматься как вполне возможное. Скептицизм подготовил античный мир к тому, чтобы сказать: «Верую, ибо абсурдно». Поэтому можно сказать, что скептицизм играл подготовительную роль для распространения христианства в Европе, разрушая античное доверие только разуму.

Отношение христианских богословов к скептицизму было различным. С одной стороны, раннехристианский писатель Лактанций считал скептицизм хорошим введением в христианство, ведь скептицизм показывает слабость нашего разума, он доказывает, что разум не может своими силами познать истину, для этого необходимо откровение. С другой стороны, блаж. Августин доказывает, что скептицизм не является истинной философией, он разрушает веру в существование истины, а поскольку Бог есть истина, то скептицизм ведет к атеизму. Поэтому, согласно блаж. Августину, необходима непримиримая борьба со скептицизмом. Восточные же отцы Церкви относились к скептицизму достаточно прохладно. Свт. Григорий Богослов и патриарх Фотий показывают свое знакомство с идеями античных скептиков, но никак не комментируют их взгляды. Такое расхождение в отношении к скептицизму со стороны западных и восточных богословов обусловлено, возможно, тем, что западные христиане знакомились со скептицизмом на латыни, через Цицерона, бывшего академиком, т.е. догматиком, отрицавшим познаваемость истины; восточные же христиане читали по-гречески работы пирроников Энесидема (сохранился даже конспект работы Энесидема, сделанный свт. Фотием) и Секста Эмпирика, не высказывавших столь негативного отношения к возможности познания истины.

План

Введение

1.Обзор периодов развития скептицизма

2. Пиррон и его школа

4.Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни

Заключение

Список использованной литературы

В истории античной философии выделяются следующие этапы: 1) становление древнегреческой философии (VI-V в. до н. э.; философы - Фалес, Гераклит, Парменид, Пифагор, Эмпедокл, Анаксагор, Сократ и др.); 2) классическая греческая философия (V - IV вв. до н. э.) - учения Демокрита, Платона, Аристотеля; 3) эллинистически-римская философия (с конца IV в. до н.э. до VI в. н. э.) - концепции эпикуреизма, стоицизма, скептицизма.

Актуальность темы контрольной работы заключается в том, что в конце IV в. до н.э. усиливаются признаки кризиса греческой рабовладельческой демократии. Кризис этот привел к утрате Афинами и другими греческими полисами политической самостоятельности.

Экономический и политический упадок Греции, закат роли полиса отражаются в греческой философии. Усилия, направленные на познание объективного мира, которые проявилось у греческих философов, постепенно замещаются стремлением свести философские и научные вопросы только к тому, что достаточно для обоснования правильного, т.е. способного обеспечить счастье, личного поведения. Наблюдается повсеместное разочарование во всех видах и формах общественно-политической жизни. Философия из теоретической системы превращается в умонастроение и выражает самоощущение человека, потерявшего себя в мире. Со временем интерес к философскому мышлению вообще резко падает. Приходит период мистики, сращения религии и философии.

Метафизика как философия по преимуществу уступает место этике, главным вопросом философии этого периода становится не то, что есть вещи сами по себе, а то, как они к нам относятся. Философия все больше стремится стать учением, разрабатывающим правила и нормы человеческой жизни. В этом сходны все три основные философские направления эпохи раннего эллинизма - стоицизм, эпикуреизм и скептицизм.

Утратой себя и неуверенностью в себе порождено такое направление эллинистической философии, как скептицизм .

Скептици́зм (от греч. skeptikos - рассматривающий, исследующий) - философское направление, выдвигающее сомнение в качестве принципа мышления, особенно сомнение в надёжности истины. Умеренный скептицизм ограничивается познанием фактов, проявляя сдержанность по отношению ко всем гипотезам и теориям. В обыденном смысле скептицизм - психологическое состояние неуверенности, сомнения в чем-либо, заставляющее воздерживаться от высказывания категорических суждений.

Античный скептицизм как реакция на метафизический догматизм предшествующих философских школ представлен, прежде всего, Пирроном , затем средней и новой академиями (Аркесилай , Карнеад ) и т. н. поздним скептицизмом (Энесидем, Секст Эмпирик и др.) .

Античный скептицизм прошел через многие изменения и фазы в своем развитии. Вначале он имел практический характер, то есть выступал не только как самая истинная, но и как наиболее полезная и выгодная жизненная позиция, а затем превратился в теоретическую доктрину; изначально он ставил под сомнение возможность какого-либо знания, затем критиковал знание, но лишь полученное предшествующей философией. В античном скептицизме можно выделить три периода:

1) Старший пирронизм, развивавшийся самим Пирроном (ок. 360-270 гг. до н.э.) и его учеником Тимоном из Флиунта, относится к III в. до н. э. В то время скептицизм носил чисто практический характер: его ядром была этика, а диалектика только внешней оболочкой; с многих точек зрения, он был доктриной, аналогичной начальному стоицизму и эпикуреизму.

2) Академизм. Собственно говоря, в тот период, когда прервался ряд учеников Пиррона, скептическое направление господствовало в Академии; это было в III и II вв. до н. э. "в Средней Академии", наиболее выдающимися представителями которого были Аркесилай (315-240 гг.) и Карнеад (214-129 гг. до н. э.).

3) Младший пирронизм нашел своих сторонников, когда скептицизм покинул стены Академии. Изучая работы представителей Академии более позднего периода, можно видеть, что они систематизировали скептическую аргументацию. Исходная этическая позиция отошла на второй план, на первый план выдвинулась эпистемологическая критика. Главными представителями этого периода были Энесидем и Агриппа. Множество сторонников скептицизм обрел в этот последний период среди врачей "эмпирической" школы, в числе которых был и Секст Эмпирик.

Не менее важное, а может быть даже и более важное, значение имела этическая область пирронова скептицизма. Хотя сам Пиррон ничего не писал, до нас дошло достаточно материалов и об его скептицизме в целом, и об этическом разделе его философии. Тут важен целый ряд терминов, которые с легкой руки Пиррона получили огромное распространение во всей последующей философии.

Таков термин "epoche", обозначавший "воздержание" от всякого суждения. Раз мы ничего не знаем, то, согласно Пиррону, мы и должны воздерживаться от каких-либо суждений. Для нас всех, говорил Пиррон, все "безразлично", "adiaphoron", – другой популярнейший термин, и не только у скептиков. В результате воздержания от всяких суждений мы должны поступать только так, как поступают все обычно согласно нравам и порядкам в нашей стране.

Поэтому Пиррон употреблял здесь еще два термина, которые могут только поразить всякого, кто впервые занимается античной философией и испытывает желание вникнуть в существо античного скептицизма. Это – термин "ataraxia", "невозмутимость", и "apatheia", "бесчувствие", "бесстрастие". Этот последний термин некоторые безграмотно переводят как "отсутствие страдания". Именно таково должно быть внутреннее состояние мудреца, отказавшегося от разумного объяснения действительности и от разумного к ней отношения.

3. Скептицизм Платоновской Академии

Обычно преемников Платона (академиков) делят на Старую, Среднюю и Новую академию. (Некоторые принимают еще, кроме того, 4-ю и даже 5-ю академию).

Против стоического и эпикурейского догматизма выступает сначала Новая Академия, являющаяся продолжением Платоновой Академии. Самыми значительными фигурами явились Аркесилай и Карнеад .

Основание Средней академии приписывается Аркесилаю, Новая академия представляет воззрения Карнеада. Обе, впрочем, родственны скептицизму, и сами скептики затруднялись указать различие между своей точкой зрения и академической. Представители скептицизма уже считали обоих этих философов скептиками, но они все же проводили какое-то различие между академиками и чистыми скептиками.

В период господства Средней и Новой Академии чистый пирронизм уже замолкает, и замолкает надолго, почти на полтора столетия. Но в I в. до н.э., когда академический скептицизм уже изживает себя, вступая в связь с критикуемыми им же самим догматическими системами, и прежде всего с системой стоицизма, пирронизм вновь появляется на сцене, но теперь не в столь обнаженном и наивном виде, как это было первоначально, в лице Энесидема и других скептиков, и выступает он в виде достаточно разработанной системы, завершением которой явится во II-III вв. н.э. Секст Эмпирик.

Аркесилай (315-240 гг. до н.э.) - древнегреческий философ, глава второй (Средней) академии. Он представлял иной тип личности, чем уважаемый Пиррон и саркастический Тимон; он был типом скептика - светского человека, и в силу этого изящество должно было быть доминирующей чертой его мышления. Аркесилай был человеком, который умел устроить свою жизнь, был любителем прекрасного, искусства и поэзии, был известен независимым и рыцарским характером.

Придал школе скептическое направление, проповедуя «воздержание от суждения» (epoche); только вероятное, считал он, находится в пределах достижимого, и его достаточно для жизни.

Получив основательное образование и прослушав беседы перипатетика Феофраста и академика Крантора, он выработал под влиянием философии Пиррона особое скептическое мировоззрение, опровергавшее учение стоиков и состоявшее в том, что (в мире) не существует неоспоримого критерия для определения истины и что всякое положение может быть оспариваемо теми или другими доводами, которые тоже кажутся вероятными; поэтому достижение абсолютно истинного недоступно человеческому сознанию, и, следовательно, необходимо ограничиться одним только вероятным, что, по учению Аркесилая, является вполне достаточным для практической нашей деятельности.

При Аркесилае наступила новая фаза в развитии школы. Иронический метод Сократа и Платона он использовал в новом скептическом духе, для массированной и неуступчивой атаки на стоиков. Из двух одно: либо мудрец-стоик должен согласиться, что владеет лишь мнениями, либо, если дано, лишь мудрец знает истину, он должен быть "акаталептиком", т.е. несогласным, и значит, скептиком. Если стоик рекомендовал "остановку в суждении" только в случаях недостатка очевидности, Аркесилай обобщает: "ничто не имеет абсолютной очевидности".

Термин "epoche" был, скорее всего, открыт Аркесилаем, а не Пирроном, именно в пылу антистоической полемики. Пиррон, впрочем, уже говорил об "adoxia", т.е. о неучастии в суждении. Ясно, что стоики должны были живо реагировать на попытку Аркесилая радикально поколебать понятие "согласия", без которого невозможно решение экзистенциальных проблем, невозможно и действие. На это Аркесилай отвечал аргументом "eulogon", или рассудительности. - Неверно, что в результате воздержания от суждения моральное действие становится невозможным. В самом деле, и стоики, объясняя общепринятые действия, говорили о "долге", имеющем собственное основание.

И скептики говорят, что выполнение долга вполне уместно и без абсолютной уверенности в истине. Более того, кто способен разумно действовать, тот и счастлив, а счастье есть частный случай мудрости (phronesis). Так выходит, что стоицизм изнутри самого себя приведен к признанию абсурдности претензий на моральное превосходство.

Аркесилаю приписывают "эзотерический догматизм" рядом с "экзотерическим скептицизмом", т.е. скептиком он был для публики, но догматиком - для учеников и доверенных лиц, в стенах Академии. Однако наши источники позволяют нам лишь предполагать.

Таким образом, для Аркесилая, не признающего никаких разумных доказательств, критерием истины является только практическая разумность, которая то ли указывает на успех предприятия, то ли не указывает на него. Другими словами, вместо пирроновской чистой и безусловной относительности Аркесилай (и в этом остается его платоновская черта) все же рекомендует разбираться в чувственной текучести и выбирать из нее то, что создает для человека успех. Вот этот жизненно-практический успех, никогда не обладающий полной надежностью, и есть для него критерий истины. Поэтому мы бы назвали скептицизм Аркесилая практически-вероятностым, утилитарно-вероятностным, или непосредственно, интуитивно данной вероятностью.

Нечто от платоновского учения о разуме здесь, конечно, остается. Однако оно здесь сильно релятивизированно, а именно до степени практической вероятности. Это – прагматически-вероятностный скептицизм.

Карнеад (род. 214 до н. э., Кирена, Сев. Африка - ум. 129 до н. э., Афины) - греческий философ, основатель новой, или третьей Академии .

Приехав в 156 до н. э. в Рим и живя там, он занимался философией, развивал крайний скепсис и отрицал знание и возможность окончательного доказательства. Как первый теоретик понятия вероятности, он различает три её степени:

1. представления вероятны только для того, кто их придерживается;

2. представления вероятны и не оспариваются теми, кого они касаются;

3. представления абсолютно бесспорные.

Самое сильное требование Карнеада в отношении выставляемой им вероятности заключается в том, что от простой констатации единичности представления мы должны переходить к анализу и всех других моментов, так или иначе участвующих в изучаемом нами единичном представлении. Другими словами, самый высокий критерий истины заключается в такой вероятности, которая установлена и изучена в связи со всеми другими соседними с ней предметами, могущими то ли обнаружить его истинность, то ли нарушить эту истинность или даже совсем ее исключить.

При этом Карнеад прекрасно понимает, что в своем учении о трех критериях истины он, собственно говоря, имеет в виду только один-единственный критерий, а именно вероятность, но не ту прямую и некритическую, не ту слишком интуитивную, о которой говорил Аркесилай, но научно разработанную в качестве специфически данной структуры.

Самое главное в академическом скепсисе – это именно учение о вероятности в разных смыслах слова: то ли в том смысле слова, что все существующее и высказываемое можно оспаривать, то ли в том смысле слова, что доказательства вовсе не являются необходимостью для мысли, потому что многое в жизни хотя и не допускает доказательства, но все же является достаточно ясным.

Карнеад излагал свои философские воззрения устно, поэтому содержание его взглядов сохранилось в трудах других мыслителей - Цицерона, Евсевия. Так же популяризации скептицизма Карнеада способствовала литературная деятельность его учеников - Клитомах, Хармид, многочисленные труды которых не сохранились, однако имеются многочисленные ссылки на них.

4. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни

Указанными тремя основными ступенями, или типами, античного скептицизма исчерпывается то, что было сделано скептиками до Секста Эмпирика. Это были типы 1) интуитивно-релятивистической (Пиррон и Тимон), 2) интуитивно-вероятностный (Аркесилай) и 3) рефлективно-вероятностный (Карнеад).

Общей особенностью этих типов является выставление вместо того или иного догматического учения своего скептического учения, но тоже преподносимого в виде строго доказанной догмы. Недоставало только такой позиции скептицизма, которая отрицала бы и считала недоказуемой также и свою собственную критику догматизма. Сказать, что чего-нибудь не существует, это ведь тоже значит высказать некоторого рода суждение, претендующее на истину.

И только Секст Эмпирик сделал этот последний шаг, а именно считать недоказуемыми, неубедительными и скептическими также и все свои собственные аргументы против догматизма. Если угодно, такого рода скептицизм можно назвать уже полным нигилизмом. Но для нас будет достаточно, если всю эту систему доказательств у Секста Эмпирика мы назовем просто абсолютным скептицизмом .

В нем очень много логики и остроумия. Но, собственно говоря, он не выходит за пределы первоначального пирроновского скептицизма, который назван непосредственным, или интуитивным, релятивизмом. То же самое нужно сказать и о Сексте Эмпирике, поскольку он сам все свои доказательства тоже интерпретирует скептически и нигилистически, так что и в начале своего существования и в конце своего существования греческий скептицизм оставался в смысле системы разума абсолютным нигилизмом, несмотря на все усилия академиков спасти доказательность скептицизма своим учением о вероятности.

Имя Секста Эмпирика, талантливого систематизатора античного скептицизма, после почти полуторатысячелетнего забвения становится известным в 70-х годах XVI в., когда один за другим были опубликованы его трактаты «Пирроновы основоположения» и «Против ученых». Публикация этих работ оказалась настолько современной и созвучной мыслям и идеям, распространенным в ту эпоху, что интерес к Сексту Эмпирику, а через него и ко всему античному скептицизму (пирронизму) вышел за рамки простого историко-философского любопытства. Более того, открытие Секста Эмпирика, как указывают исследователи его творчества Дж. Аннас и Дж. Барнес, «оформило курс философии на последующие триста лет».

Наиболее общее и подробное изложение своего учения Секст представил в трактате «Пирроновы основоположения», в самом начале которого он показывает различие между его идеями и другими философскими школами. Это различие относится, во-первых, к тому, что все догматики уверены, будто они нашли истину, приняв на веру нечто неочевидное, и лишь скептики продолжают ее искать, а во-вторых, к тому, что догматики обычно имеют свою школу (учение, мировоззрение), в то время как у скептиков ее нет, а для характеристики своих взглядов Секст обычно пользуется словом ᾀγωγή, обозначающим «путь», «образ жизни, мышления», но не жесткую систему доктрин и «привязанность многим догмам, связанным друг с другом и с явлениями» . Однако, следуя своему принципу быть как можно более осторожным в высказываниях. Секст добавляет, что у скептика все же может быть учение, если понимать под ним «образ жизни, в котором рассуждения согласовываются с явлениями, поскольку эти рассуждения, по-видимому, указывают, как правильно жить».

В соответствии с этим Секст Эмпирик излагает свое понимание скептицизма, который есть не что иное, как «скептическая способность, противопоставляющая явления и ноумены каким только возможно способом; отсюда, вследствие равносильности противоположных вещей и речей, мы приходим сначала к воздержанию от суждения, а затем к невозмутимости».

Сопоставив это «определение» скептицизма с описанием того пути, который проделывает догматик, становясь скептиком, можно обрисовать логику скептицизма в следующей пятичленной формуле: конфликт - нерешительность - равносилие - воздержание от суждения - безмятежность. Для достижения конечной цели - атараксии - Секст Эмпирик, следуя за ранними скептиками, разрабатывает подробную логическую аргументацию, развертывая первые члены этой формулы. Секст говорит не о скептицизме, а о скептической способности, называя скепсис «способностью не согласно тонкому смыслу этого слова, а просто в отношении его „быть способным"».

Такой способ употребления термина «способность» показывает, что скептическая способность относится к естественным человеческим характеристикам, так что быть скептиком - это так же естественно для человека, как и ощущать, мыслить, переживать, трудиться. Скептическая способность, таким образом, имеется у каждого нормального человека, и она может служить и средством для достижения определенной цели - атараксии и помогать жить в этом мире недогматически, опираясь только на явления.

Явление - это основа не знания, а поведения, образа жизни, так же как и весь скептицизм - это не теоретическое учение, а способность, состояние человека. Это и позволяет скептику действительно, не противореча установкам своего учения, жить в этом мире не бездеятельно. В этом контексте Секст Эмпирик несколько конкретизирует свое понимание явления как того, на что он опирается в своей жизни, и представляет следующую четырехчленную схему.

Во-первых, скептик следует естественной человеческой склонности ощущать и мыслить, используя эти способности для достижения счастья. Во-вторых, он подчиняется требованиям телесных аффекций: если он голоден - он ест, испытывая жажду - пьет. В-третьих, скептик следует принятым в той стране, где он живет, традициям, законам и установлениям, называя благочестие добром, а нечестие - злом, говоря, что боги существуют и т. д. И в-четвертых, он может обучаться и ремеслам, овладевать какой-либо профессией.

Скептицизм - третье главное философское направление эпохи эллинизма - просуществовал с конца IV в. до н.э. по III в. н.э. Крупнейшие представители этого направления - Пиррон (365-275 гг. до н.э.), Карнеад (около 214-129 гг. до н.э.), Секст Эмпирик (вторая половина II в. н.э.).

Исходя из положений Гераклита об изменчивости, текучести мира, отсутствия в нем четкой определенности, скептики приходят к выводу о невозможности достижения объективного знания о мире, а, следовательно, и невозможности рационального обоснования норм человеческого поведения. Единственная правильная линия поведения в этих условиях - воздержание от суждений как средство достижения атараксии (невозмутимости по отношению ко всему внешнему). Но так как в состоянии абсолютного молчания и бездействия жить практически невозможно, то мудрый человек должен жить сообразно законам, обычаям или же благоразумию, сознавая, что такое поведение не основано на каком-либо твердом убеждении.

Скептицизм, который хотя и сохранил верность своей исходной позиции, в ходе развития подвергся существенным изменениям: требовательный, морализаторский скептицизм Пиррона нашел свое применение по прошествии множества веков в позитивистском эмпиризме.

Основные положения античного скептицизма:

4. Следуйте «миру явлений».

1. Мир текуч, у него нет смысла и четкой определенности.

Античный скептик отнюдь не нигилист, он живет, как хочет, принципиально избегая необходимости что-то оценивать. Скептик находится в постоянном философском поиске, но он убежден, что подлинное знание в принципе недостижимо. Бытие выступает во всем многообразии своей текучести (вспомните Гераклита): вроде бы и есть что-то определенное, но оно тут, же исчезает. Скептик указывает в этой связи на само время, оно и есть, но его и нет, «ухватиться» за него нельзя. Устойчивый смысл вообще отсутствует.

2. Всякое утверждение есть вместе с тем и отрицание, всякое «да» есть вместе с тем и «нет».

Античный скептик отвергал познаваемость жизни. Для сохранения внутреннего спокойствия человеку нужно очень много знать из философии, но не для того, чтобы что-то утверждать или, наоборот, утверждать (всякое утверждение есть отрицание, и, наоборот, всякое отрицание есть утверждение).

3. Подлинная философия скептицизма - молчание.

Мудрецу скептику лучше помолчать. Его молчание и является философским ответом на поставленные ему вопросы. Воздерживаясь от определенных суждений, скептик остается невозмутимым. Молчание скептика можно считать мудрым выходом из ситуации, но в нем нельзя и видеть пустоту мысли.

4. Следуйте «миру явлений».

Все текуче, поэтому живи так, как хочешь, принимай жизнь в ее непосредственной данности. Познавший многое не может придерживаться строго однозначных мнений. Скептик не может быть ни судьей, ни адвокатом. Скептик Карнеад, посланный в Рим ходатайствовать об отмене налога, один день выступал перед публикой за налог, другой день - против налога.

Античный скептицизм по-своему довел до предела философские попытки справиться с трудностями жизни без ее логико-идейного осмысления. Молчание - это и своеобразный конец философскому поиску и указания на то, что необходимы новые усилия.

1. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник для ВУЗов. - М.: ТЕИС, 1996.

2. Асмус В.Ф. Античная философия – М.: Высшая школа, 1996.

3. Богомолов А.С. Античная философия – М.: Издательство МГУ, 1985.

4. Дёмин Р.Н. Карнеадовский пробабилизм и поздние моисты //Универсум платоновской мысли: платонизм и античная психология (Материалы VIII Платоновской конференции 23-24 июня 2000 г.). - СПб., 2000.

5. История философии в кратком изложении. - М., Высшая школа, 1989.

6. Лега В.П. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни // Из истории античной науки и философии. - М., 1991, с. 210-219.

7. Лoceв A.Ф. Иcтopия aнтичнoй филocoфии в кoнcпeктивнoм излoжeнии. - M., 1998.

8. Лосев А.Ф. История античной эстетики. том V. - М.: "Искусство", 1979.

9. Maмapдaшвили M.K. Лeкции по aнтичнoй филocoфии. - M., 1997.

10. Радугин А.А. Философия: Курс лекций. - М.: Владос, 1995 .

Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник для ВУЗов. - М.: ТЕИС, 1996.С.23.

Лосев А.Ф. История античной эстетики. том V. - М.: "Искусство", 1979.-С.124.

Лосев А.Ф. Указ.соч..-С.126.

Дёмин Р.Н. Карнеадовский пробабилизм и поздние моисты //Универсум платоновской мысли: платонизм и античная психология (Материалы VIII Платоновской конференции 23-24 июня 2000 г.). - СПб., 2000.

Лосев Ф.М. Указ.соч.С.129-131.

Лега В.П. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни // Из истории античной науки и философии. - М., 1991, с. 210-219.

Министерство образования и науки Российской Федерации

ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н.Ф. Катанова»

Институт экономики и управления

Кафедра философии и культурологии

Скептицизм как направление античной философии

(контрольная работа по дисциплине «Философия»)

Выполнил: студент гр. 201-Б

Проверил: доцент

кафедры философии и культурологии,

к. филос. н., А. П. Никитин

Абакан, 2014

План

Введение

1. Обзор периодов развития скептицизма

2. Пиррон и его школа

Заключение

Список использованной литературы

Введение

В истории античной философии выделяются следующие этапы: 1) становление древнегреческой философии (VI-V в. до н. э.; философы – Фалес, Гераклит, Парменид, Пифагор, Эмпедокл, Анаксагор, Сократ и др.); 2) классическая греческая философия (V – IV вв. до н. э.) – учения Демокрита, Платона, Аристотеля; 3) эллинистически-римская философия (с конца IV в. до н.э. до VI в. н. э.) – концепции эпикуреизма, стоицизма, скептицизма.

Актуальность темы контрольной работы заключается в том, что в конце IV в. до н.э. усиливаются признаки кризиса греческой рабовладельческой демократии. Кризис этот привел к утрате Афинами и другими греческими полисами политической самостоятельности.

Экономический и политический упадок Греции, закат роли полиса отражаются в греческой философии. Усилия, направленные на познание объективного мира, которые проявилось у греческих философов, постепенно замещаются стремлением свести философские и научные вопросы только к тому, что достаточно для обоснования правильного, т.е. способного обеспечить счастье, личного поведения. Наблюдается повсеместное разочарование во всех видах и формах общественно-политической жизни. Философия из теоретической системы превращается в умонастроение и выражает самоощущение человека, потерявшего себя в мире. Со временем интерес к философскому мышлению вообще резко падает. Приходит период мистики, сращения религии и философии.

Метафизика как философия по преимуществу уступает место этике, главным вопросом философии этого периода становится не то, что есть вещи сами по себе, а то, как они к нам относятся. Философия все больше стремится стать учением, разрабатывающим правила и нормы человеческой жизни. В этом сходны все три основные философские направления эпохи раннего эллинизма - стоицизм, эпикуреизм и скептицизм.

Утратой себя и неуверенностью в себе порождено такое направление эллинистической философии, как скептицизм .

Скептици́зм (от греч. skeptikos – рассматривающий, исследующий) - философское направление, выдвигающее сомнение в качестве принципа мышления, особенно сомнение в надёжности истины. Умеренный скептицизм ограничивается познанием фактов, проявляя сдержанность по отношению ко всем гипотезам и теориям. В обыденном смысле скептицизм - психологическое состояние неуверенности, сомнения в чем-либо, заставляющее воздерживаться от высказывания категорических суждений.

Античный скептицизм как реакция на метафизический догматизм предшествующих философских школ представлен, прежде всего, Пирроном , затем средней и новой академиями (Аркесилай , Карнеад ) и т. н. поздним скептицизмом (Энесидем, Секст Эмпирик и др.).

Античный скептицизм прошел через многие изменения и фазы в своем развитии. Вначале он имел практический характер, то есть выступал не только как самая истинная, но и как наиболее полезная и выгодная жизненная позиция, а затем превратился в теоретическую доктрину; изначально он ставил под сомнение возможность какого-либо знания, затем критиковал знание, но лишь полученное предшествующей философией. В античном скептицизме можно выделить три периода:

1) Старший пирронизм, развивавшийся самим Пирроном (ок. 360-270 гг. до н.э.) и его учеником Тимоном из Флиунта, относится к III в. до н. э. В то время скептицизм носил чисто практический характер: его ядром была этика, а диалектика только внешней оболочкой; с многих точек зрения, он был доктриной, аналогичной начальному стоицизму и эпикуреизму.

2) Академизм. Собственно говоря, в тот период, когда прервался ряд учеников Пиррона, скептическое направление господствовало в Академии; это было в III и II вв. до н. э. "в Средней Академии", наиболее выдающимися представителями которого были Аркесилай (315-240 гг.) и Карнеад (214-129 гг. до н. э.).

3) Младший пирронизм нашел своих сторонников, когда скептицизм покинул стены Академии. Изучая работы представителей Академии более позднего периода, можно видеть, что они систематизировали скептическую аргументацию. Исходная этическая позиция отошла на второй план, на первый план выдвинулась эпистемологическая критика. Главными представителями этого периода были Энесидем и Агриппа. Множество сторонников скептицизм обрел в этот последний период среди врачей "эмпирической" школы, в числе которых был и Секст Эмпирик.

Лосев А.Ф., самую раннюю ступень скептицизма, возглавляемую Пирроном, называет интуитивно-релятивистической. В дальнейшем скептицизм развивался в пределах платоновской Академии. Впервые скептическое учение мы находим у главы Средней Академии Аркесилая. Это направление Лосев А.Ф. называет интуитивно-вероятностным. Оно получило свое дальнейшее развитие у главы Новой Академии Карнеада. Этот период именуется рефлективно-вероятностным. Этот академический скептицизм постепенно ослабевал и превращался в эклектизм, который известен по Филону из Ларисы и Антиоху из Аскалона (II-I вв. до н.э.), возглавлявшим так называемые Четвертую и Пятую Академию. Более твердую и последовательную позицию скептицизма занимает отдаленный последователь и возобновитель пирронизма, скептик I в. до н.э. Энесидем, скептицизм которого называют систематическим, или рефлективно-релятивистическим.

За ним следовал логически-релятивистический скептицизм Агриппы и Менодота (I в. н.э.) и уже окончательным завершением античного скептицизма, или абсолютным скептицизмом, который граничит с нигилизмом, хотя далеко и не сводится к нему, считается скептицизм Секста Эмпирика и Сатурнина (II-III вв. н.э.).

2. Пиррон и его школа

Пирро́н из Элиды (ок. 360 до н. э. – 280 до н. э.) - древнегреческий философ из Элиды. Родоначальник античного скептицизму Пиррон считал философом того, кто стремится к счастью.

Основатель древней скептической школы. Он придерживался того мнения, что ничто в действительности не является ни прекрасным, ни безобразным, ни справедливым, ни несправедливым, т. к. в себе все одинаково (adiaphoron - безразличное), и поэтому оно не в большей степени одно, чем другое. Все неодинаковое, различное является (произвольными) человеческими установлениями и обычаями. Вещи недоступны для нашего познания; на этом основан метод воздержания от суждений. В качестве же практически-нравственного идеального метода отсюда выводится «невозмутимость», «безмятежность» (атараксия).

Учение Пиррона называется пирронизмом. Это название по смыслу отождествляется со скептицизмом. Скептики сомневались во всем, опровергали догматы других школ, но и сами ничего не утверждали. Скептики отрицали истинность любого познания и отбрасывали любые доказательства.

Скептики приходят к выводу, что чувства сами по себе не несут в себе истины. Чувства не могут судить сами о себе, а потому они не могут устанавливать, истинны они или ложны. То есть мы можем утверждать, что тот или иной предмет является красным или зеленым, сладким или горьким, но мы не знаем какой он на самом деле. Он такой только для нас. Согласно Пирону, всякому нашему утверждению о любом предмете может быть с равным правом, с равной силой противопоставлено противоречащее ему утверждение.

Из невозможности никаких утверждений ни о каких предметах Пиррон заключает, что единственный подобающий философу способ отношения к вещам может состоять только в воздержании от каких бы то не было суждений о них. Если мы будем воздерживаться от всяких суждений о вещах, то мы достигнем невозмутимости (атараксии) , которая есть высшая степень доступного философу счастья.

Приводятся примеры из его личной жизни как иллюстрация необходимого для правильного скептицизма безмятежного покоя. Пиррон, находясь со своими учениками на корабле во время бури, поставил им в пример свинью, которая в это время спокойно пожирала свой корм, когда все пассажиры необычайно волновались и боялись катастрофы. Вот таким же невозмутимым, по его мнению, подобает быть истинному мудрецу…

Не менее важное, а может быть даже и более важное, значение имела этическая область пирронова скептицизма. Хотя сам Пиррон ничего не писал, до нас дошло достаточно материалов и об его скептицизме в целом, и об этическом разделе его философии. Тут важен целый ряд терминов, которые с легкой руки Пиррона получили огромное распространение во всей последующей философии.

Таков термин "epoche", обозначавший "воздержание" от всякого суждения. Раз мы ничего не знаем, то, согласно Пиррону, мы и должны воздерживаться от каких-либо суждений. Для нас всех, говорил Пиррон, все "безразлично", "adiaphoron", – другой популярнейший термин, и не только у скептиков. В результате воздержания от всяких суждений мы должны поступать только так, как поступают все обычно согласно нравам и порядкам в нашей стране.

Поэтому Пиррон употреблял здесь еще два термина, которые могут только поразить всякого, кто впервые занимается античной философией и испытывает желание вникнуть в существо античного скептицизма. Это – термин "ataraxia", "невозмутимость", и "apatheia", "бесчувствие", "бесстрастие". Этот последний термин некоторые безграмотно переводят как "отсутствие страдания". Именно таково должно быть внутреннее состояние мудреца, отказавшегося от разумного объяснения действительности и от разумного к ней отношения.

3. Скептицизм Платоновской Академии

Обычно преемников Платона (академиков) делят на Старую, Среднюю и Новую академию. (Некоторые принимают еще, кроме того, 4-ю и даже 5-ю академию).

Против стоического и эпикурейского догматизма выступает сначала Новая Академия, являющаяся продолжением Платоновой Академии. Самыми значительными фигурами явились Аркесилай и Карнеад .

Основание Средней академии приписывается Аркесилаю, Новая академия представляет воззрения Карнеада. Обе, впрочем, родственны скептицизму, и сами скептики затруднялись указать различие между своей точкой зрения и академической. Представители скептицизма уже считали обоих этих философов скептиками, но они все же проводили какое-то различие между академиками и чистыми скептиками.

В период господства Средней и Новой Академии чистый пирронизм уже замолкает, и замолкает надолго, почти на полтора столетия. Но в I в. до н.э., когда академический скептицизм уже изживает себя, вступая в связь с критикуемыми им же самим догматическими системами, и прежде всего с системой стоицизма, пирронизм вновь появляется на сцене, но теперь не в столь обнаженном и наивном виде, как это было первоначально, в лице Энесидема и других скептиков, и выступает он в виде достаточно разработанной системы, завершением которой явится во II-III вв. н.э. Секст Эмпирик.

Аркесилай (315-240 гг. до н.э.) - древнегреческий философ, глава второй (Средней) академии. Он представлял иной тип личности, чем уважаемый Пиррон и саркастический Тимон; он был типом скептика – светского человека, и в силу этого изящество должно было быть доминирующей чертой его мышления. Аркесилай был человеком, который умел устроить свою жизнь, был любителем прекрасного, искусства и поэзии, был известен независимым и рыцарским характером.

Придал школе скептическое направление, проповедуя «воздержание от суждения» (epoche); только вероятное, считал он, находится в пределах достижимого, и его достаточно для жизни.

Получив основательное образование и прослушав беседы перипатетика Феофраста и академика Крантора, он выработал под влиянием философии Пиррона особое скептическое мировоззрение, опровергавшее учение стоиков и состоявшее в том, что (в мире) не существует неоспоримого критерия для определения истины и что всякое положение может быть оспариваемо теми или другими доводами, которые тоже кажутся вероятными; поэтому достижение абсолютно истинного недоступно человеческому сознанию, и, следовательно, необходимо ограничиться одним только вероятным, что, по учению Аркесилая, является вполне достаточным для практической нашей деятельности.

При Аркесилае наступила новая фаза в развитии школы. Иронический метод Сократа и Платона он использовал в новом скептическом духе, для массированной и неуступчивой атаки на стоиков. Из двух одно: либо мудрец-стоик должен согласиться, что владеет лишь мнениями, либо, если дано, лишь мудрец знает истину, он должен быть "акаталептиком", т.е. несогласным, и значит, скептиком. Если стоик рекомендовал "остановку в суждении" только в случаях недостатка очевидности, Аркесилай обобщает: "ничто не имеет абсолютной очевидности".

Термин "epoche" был, скорее всего, открыт Аркесилаем, а не Пирроном, именно в пылу антистоической полемики. Пиррон, впрочем, уже говорил об "adoxia", т.е. о неучастии в суждении. Ясно, что стоики должны были живо реагировать на попытку Аркесилая радикально поколебать понятие "согласия", без которого невозможно решение экзистенциальных проблем, невозможно и действие. На это Аркесилай отвечал аргументом "eulogon", или рассудительности. - Неверно, что в результате воздержания от суждения моральное действие становится невозможным. В самом деле, и стоики, объясняя общепринятые действия, говорили о "долге", имеющем собственное основание.

И скептики говорят, что выполнение долга вполне уместно и без абсолютной уверенности в истине. Более того, кто способен разумно действовать, тот и счастлив, а счастье есть частный случай мудрости (phronesis). Так выходит, что стоицизм изнутри самого себя приведен к признанию абсурдности претензий на моральное превосходство.

Аркесилаю приписывают "эзотерический догматизм" рядом с "экзотерическим скептицизмом", т.е. скептиком он был для публики, но догматиком - для учеников и доверенных лиц, в стенах Академии. Однако наши источники позволяют нам лишь предполагать.

Таким образом, для Аркесилая, не признающего никаких разумных доказательств, критерием истины является только практическая разумность, которая то ли указывает на успех предприятия, то ли не указывает на него. Другими словами, вместо пирроновской чистой и безусловной относительности Аркесилай (и в этом остается его платоновская черта) все же рекомендует разбираться в чувственной текучести и выбирать из нее то, что создает для человека успех. Вот этот жизненно-практический успех, никогда не обладающий полной надежностью, и есть для него критерий истины. Поэтому мы бы назвали скептицизм Аркесилая практически-вероятностым, утилитарно-вероятностным, или непосредственно, интуитивно данной вероятностью.

Нечто от платоновского учения о разуме здесь, конечно, остается. Однако оно здесь сильно релятивизированно, а именно до степени практической вероятности. Это – прагматически-вероятностный скептицизм.

Карнеад (род. 214 до н. э., Кирена, Сев. Африка - ум. 129 до н. э., Афины) - греческий философ, основатель новой, или третьей Академии.

Приехав в 156 до н. э. в Рим и живя там, он занимался философией, развивал крайний скепсис и отрицал знание и возможность окончательного доказательства. Как первый теоретик понятия вероятности, он различает три её степени:

1. представления вероятны только для того, кто их придерживается;

2. представления вероятны и не оспариваются теми, кого они касаются;

3. представления абсолютно бесспорные.

Самое сильное требование Карнеада в отношении выставляемой им вероятности заключается в том, что от простой констатации единичности представления мы должны переходить к анализу и всех других моментов, так или иначе участвующих в изучаемом нами единичном представлении. Другими словами, самый высокий критерий истины заключается в такой вероятности, которая установлена и изучена в связи со всеми другими соседними с ней предметами, могущими то ли обнаружить его истинность, то ли нарушить эту истинность или даже совсем ее исключить.

При этом Карнеад прекрасно понимает, что в своем учении о трех критериях истины он, собственно говоря, имеет в виду только один-единственный критерий, а именно вероятность, но не ту прямую и некритическую, не ту слишком интуитивную, о которой говорил Аркесилай, но научно разработанную в качестве специфически данной структуры.

Самое главное в академическом скепсисе – это именно учение о вероятности в разных смыслах слова: то ли в том смысле слова, что все существующее и высказываемое можно оспаривать, то ли в том смысле слова, что доказательства вовсе не являются необходимостью для мысли, потому что многое в жизни хотя и не допускает доказательства, но все же является достаточно ясным.

Карнеад излагал свои философские воззрения устно, поэтому содержание его взглядов сохранилось в трудах других мыслителей - Цицерона, Евсевия. Так же популяризации скептицизма Карнеада способствовала литературная деятельность его учеников - Клитомах, Хармид, многочисленные труды которых не сохранились, однако имеются многочисленные ссылки на них.

4. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни

Указанными тремя основными ступенями, или типами, античного скептицизма исчерпывается то, что было сделано скептиками до Секста Эмпирика. Это были типы 1) интуитивно-релятивистической (Пиррон и Тимон), 2) интуитивно-вероятностный (Аркесилай) и 3) рефлективно-вероятностный (Карнеад).

Общей особенностью этих типов является выставление вместо того или иного догматического учения своего скептического учения, но тоже преподносимого в виде строго доказанной догмы. Недоставало только такой позиции скептицизма, которая отрицала бы и считала недоказуемой также и свою собственную критику догматизма. Сказать, что чего-нибудь не существует, это ведь тоже значит высказать некоторого рода суждение, претендующее на истину.

И только Секст Эмпирик сделал этот последний шаг, а именно считать недоказуемыми, неубедительными и скептическими также и все свои собственные аргументы против догматизма. Если угодно, такого рода скептицизм можно назвать уже полным нигилизмом. Но для нас будет достаточно, если всю эту систему доказательств у Секста Эмпирика мы назовем просто абсолютным скептицизмом.

В нем очень много логики и остроумия. Но, собственно говоря, он не выходит за пределы первоначального пирроновского скептицизма, который назван непосредственным, или интуитивным, релятивизмом. То же самое нужно сказать и о Сексте Эмпирике, поскольку он сам все свои доказательства тоже интерпретирует скептически и нигилистически, так что и в начале своего существования и в конце своего существования греческий скептицизм оставался в смысле системы разума абсолютным нигилизмом, несмотря на все усилия академиков спасти доказательность скептицизма своим учением о вероятности.

Имя Секста Эмпирика, талантливого систематизатора античного скептицизма, после почти полуторатысячелетнего забвения становится известным в 70-х годах XVI в., когда один за другим были опубликованы его трактаты «Пирроновы основоположения» и «Против ученых». Публикация этих работ оказалась настолько современной и созвучной мыслям и идеям, распространенным в ту эпоху, что интерес к Сексту Эмпирику, а через него и ко всему античному скептицизму (пирронизму) вышел за рамки простого историко-философского любопытства. Более того, открытие Секста Эмпирика, как указывают исследователи его творчества Дж. Аннас и Дж. Барнес, «оформило курс философии на последующие триста лет».

Наиболее общее и подробное изложение своего учения Секст представил в трактате «Пирроновы основоположения», в самом начале которого он показывает различие между его идеями и другими философскими школами. Это различие относится, во-первых, к тому, что все догматики уверены, будто они нашли истину, приняв на веру нечто неочевидное, и лишь скептики продолжают ее искать, а во-вторых, к тому, что догматики обычно имеют свою школу (учение, мировоззрение), в то время как у скептиков ее нет, а для характеристики своих взглядов Секст обычно пользуется словом ᾀγωγή, обозначающим «путь», «образ жизни, мышления», но не жесткую систему доктрин и «привязанность многим догмам, связанным друг с другом и с явлениями». Однако, следуя своему принципу быть как можно более осторожным в высказываниях. Секст добавляет, что у скептика все же может быть учение, если понимать под ним «образ жизни, в котором рассуждения согласовываются с явлениями, поскольку эти рассуждения, по-видимому, указывают, как правильно жить».

В соответствии с этим Секст Эмпирик излагает свое понимание скептицизма, который есть не что иное, как «скептическая способность, противопоставляющая явления и ноумены каким только возможно способом; отсюда, вследствие равносильности противоположных вещей и речей, мы приходим сначала к воздержанию от суждения, а затем к невозмутимости».

Сопоставив это «определение» скептицизма с описанием того пути, который проделывает догматик, становясь скептиком, можно обрисовать логику скептицизма в следующей пятичленной формуле: конфликт - нерешительность - равносилие - воздержание от суждения - безмятежность. Для достижения конечной цели - атараксии - Секст Эмпирик, следуя за ранними скептиками, разрабатывает подробную логическую аргументацию, развертывая первые члены этой формулы. Секст говорит не о скептицизме, а о скептической способности, называя скепсис «способностью не согласно тонкому смыслу этого слова, а просто в отношении его „быть способным"».

Такой способ употребления термина «способность» показывает, что скептическая способность относится к естественным человеческим характеристикам, так что быть скептиком - это так же естественно для человека, как и ощущать, мыслить, переживать, трудиться. Скептическая способность, таким образом, имеется у каждого нормального человека, и она может служить и средством для достижения определенной цели - атараксии и помогать жить в этом мире недогматически, опираясь только на явления.

Явление - это основа не знания, а поведения, образа жизни, так же как и весь скептицизм - это не теоретическое учение, а способность, состояние человека. Это и позволяет скептику действительно, не противореча установкам своего учения, жить в этом мире не бездеятельно. В этом контексте Секст Эмпирик несколько конкретизирует свое понимание явления как того, на что он опирается в своей жизни, и представляет следующую четырехчленную схему.

Во-первых, скептик следует естественной человеческой склонности ощущать и мыслить, используя эти способности для достижения счастья. Во-вторых, он подчиняется требованиям телесных аффекций: если он голоден - он ест, испытывая жажду - пьет. В-третьих, скептик следует принятым в той стране, где он живет, традициям, законам и установлениям, называя благочестие добром, а нечестие - злом, говоря, что боги существуют и т. д. И в-четвертых, он может обучаться и ремеслам, овладевать какой-либо профессией.

Скептицизм - третье главное философское направление эпохи эллинизма - просуществовал с конца IV в. до н.э. по III в. н.э. Крупнейшие представители этого направления - Пиррон (365-275 гг. до н.э.), Карнеад (около 214-129 гг. до н.э.), Секст Эмпирик (вторая половина II в. н.э.).

Исходя из положений Гераклита об изменчивости, текучести мира, отсутствия в нем четкой определенности, скептики приходят к выводу о невозможности достижения объективного знания о мире, а, следовательно, и невозможности рационального обоснования норм человеческого поведения. Единственная правильная линия поведения в этих условиях - воздержание от суждений как средство достижения атараксии (невозмутимости по отношению ко всему внешнему). Но так как в состоянии абсолютного молчания и бездействия жить практически невозможно, то мудрый человек должен жить сообразно законам, обычаям или же благоразумию, сознавая, что такое поведение не основано на каком-либо твердом убеждении.

Скептицизм, который хотя и сохранил верность своей исходной позиции, в ходе развития подвергся существенным изменениям: требовательный, морализаторский скептицизм Пиррона нашел свое применение по прошествии множества веков в позитивистском эмпиризме.

Основные положения античного скептицизма:

4. Следуйте «миру явлений».

1. Мир текуч, у него нет смысла и четкой определенности.

Античный скептик отнюдь не нигилист, он живет, как хочет, принципиально избегая необходимости что-то оценивать. Скептик находится в постоянном философском поиске, но он убежден, что подлинное знание в принципе недостижимо. Бытие выступает во всем многообразии своей текучести (вспомните Гераклита): вроде бы и есть что-то определенное, но оно тут, же исчезает. Скептик указывает в этой связи на само время, оно и есть, но его и нет, «ухватиться» за него нельзя. Устойчивый смысл вообще отсутствует.

2. Всякое утверждение есть вместе с тем и отрицание, всякое «да» есть вместе с тем и «нет».

Античный скептик отвергал познаваемость жизни. Для сохранения внутреннего спокойствия человеку нужно очень много знать из философии, но не для того, чтобы что-то утверждать или, наоборот, утверждать (всякое утверждение есть отрицание, и, наоборот, всякое отрицание есть утверждение).

3. Подлинная философия скептицизма – молчание.

Мудрецу скептику лучше помолчать. Его молчание и является философским ответом на поставленные ему вопросы. Воздерживаясь от определенных суждений, скептик остается невозмутимым. Молчание скептика можно считать мудрым выходом из ситуации, но в нем нельзя и видеть пустоту мысли.

4. Следуйте «миру явлений».

Все текуче, поэтому живи так, как хочешь, принимай жизнь в ее непосредственной данности. Познавший многое не может придерживаться строго однозначных мнений. Скептик не может быть ни судьей, ни адвокатом. Скептик Карнеад, посланный в Рим ходатайствовать об отмене налога, один день выступал перед публикой за налог, другой день – против налога.

Античный скептицизм по-своему довел до предела философские попытки справиться с трудностями жизни без ее логико-идейного осмысления. Молчание – это и своеобразный конец философскому поиску и указания на то, что необходимы новые усилия.

1. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник для ВУЗов. – М.: ТЕИС, 1996.

2. Асмус В.Ф. Античная философия – М.: Высшая школа, 1996.

3. Богомолов А.С. Античная философия – М.: Издательство МГУ, 1985.

4. Дёмин Р.Н. Карнеадовский пробабилизм и поздние моисты //Универсум платоновской мысли: платонизм и античная психология (Материалы VIII Платоновской конференции 23-24 июня 2000 г.). – СПб., 2000.

5. История философии в кратком изложении. – М., Высшая школа, 1989.

6. Лега В.П. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни // Из истории античной науки и философии. – М., 1991, с. 210-219.

7. Лoceв A.Ф. Иcтopия aнтичнoй филocoфии в кoнcпeктивнoм излoжeнии. – M., 1998.

8. Лосев А.Ф. История античной эстетики. том V. – М.: "Искусство", 1979.

9. Maмapдaшвили M.K. Лeкции по aнтичнoй филocoфии. – M., 1997.

10. Радугин А.А. Философия: Курс лекций. – М.: Владос, 1995 .