Сочинение «Духовный конфликт героя повести Л. Толстого «Юность» с окружающей средой, преодоление недостатков и возмужание

ДЕТСТВО. ОТРОЧЕСТВО. ЮНОСТЬ

(Трилогия, 1851 — 1855)

Иртеньев Николенька (Николай Петрович) — главный герой, от лица которого ведется повествование. Дворянин, граф. Из знатной аристократической фамилии. Образ автобиографичен. В трилогии показывается процесс внутреннего роста и становления личности Н., его взаимоотношения с окружающими людьми и миром, процесс постижения действительности и самого себя, поиск душевного равновесия и смысла жизни. Н. предстает перед читателем через свое восприятие разных людей, с которыми так или иначе сталкивает его жизнь.

«Детство». В повести Н. десять лет. Среди его доминирующих черт — застенчивость, доставляющая герою множество страданий, желание быть любимым и самоанализ. Герой знает, что внешностью он не блещет и на него даже находят минуты отчаяния: ему кажется, «что нет счастия на земле для человека с таким широким носом, толстыми губами и маленькими серыми глазами». Знакомство с героем происходит в момент его пробуждения, когда его будит гувернер Карл Иваныч. Уже здесь, в первой сцене повести, проявляется одна из главных черт толстовского письма — психологический анализ, знаменитая «диалектика души», о которой написал в статье, посвященной трилогии и военным рассказам Толстого, Н. Г. Чернышевский и которая получит развитие в будущих его сочинениях. В повести происходит несколько больших (смерть матери, переезд в Москву и в деревню) и малых (день рождения бабушки, гости, игры, первые любовные и дружеские увлечения и пр.) событий, благодаря которым писателю удается глубже заглянуть в душу героя.

Прекрасно передавая детскую психологию, Толстой изображает маленького Н. остро воспринимающим не только окружающую природу, но и по-детски живо и непосредственно откликающимся на беды близких ему людей. Так, он сочувствует гувернеру Карлу Иванычу, которого решил уволить его отец. Толстой подробнейшим образом описывает душевные состояния героя. «После молитвы завернешься, бывало, в одеяльце; на душе легко, светло и отрадно; одни мечты гонят другие, — но о чем они? они неуловимы, но исполнены чистой любовью и надеждой на светлое счастие». Детство Н. — время максимальной жизненной полноты и гармонии, беззаботности и силы веры, невинной веселости и беспредельной потребности любви — рисуется писателем с чувством нескрываемого умиления.

«Отрочество». Отрочество, по словам рассказчика, начинается для него со смерти матери. О нем он говорит как о «пустыне», где редко находятся «минуты истинного теплого чувства, так ярко и постоянно освещавшего начало моей жизни». Взрослеющего Н. начинают посещать вопросы, дотоле его совершенно не волновавшие, — о жизни других людей. До сих пор мир вращался вокруг него одного, а теперь взгляд его постепенно начинает меняться. Импульсом к этому становится разговор с воспитывающейся вместе с Иртеньевыми дочерью подруги матери Мими Катенькой, которая говорит о разнице между ними: Иртеньевы богаты, они же с матерью бедны. Героя теперь занимает, как же живут другие, «ежели они нисколько не заботятся о нас?., как и чем они живут, как воспитывают своих детей, учат ли их, пускают ли играть, как наказывают? и т. д.». Для писателя чрезвычайно важен — и с психологической, и с нравственной точки зрения этот процесс постепенного размыкания индивидуалистической замкнутости на себе одном, хотя в повести он не оценивается им как грех, поскольку детский эгоизм, по его мнению, — явление, так сказать, природное, как, впрочем, и социальное — следствие воспитания в аристократических семьях. Усложняются отношения Н. и с другими людьми, прежде всего с родным братом Володей, который старше его всего лишь на год и несколько месяцев, но и этот разрыв кажется гораздо большим: брат неудержимо удаляется от Н., вызывая в нем горькое чувство утраты, ревность и постоянное желание заглянуть в его мир (сцена разгрома Н. коллекции украшений брата, которые он опрокидывает вместе со столом). Резче и противоречивее становятся его приязни и неприязни (эпизод с гувернером St.-Jerom(oM), его самоощущение, подробно анализируемое автором. «Я был стыдлив от природы, но стыдливость моя еще увеличивалась убеждением в моей уродливости. А я убежден, что ничто не имеет такого разительного влияния на направление человека, как наружность его, и не столько самая наружность, сколько убеждение в привлекательности или непривлекательности ее». Герой так описывает свой облик: «Я гораздо ниже ростом Володи, широкоплеч и мясист, по-прежнему дурен и по-прежнему мучусь этим, Я стараюсь казаться оригиналом. Одно утешает меня: это то, что про меня папа сказал как-то, что у меня умная рожа, и я вполне верю в это».

Именно в этот период «любимейшими и постояннейшими предметами» размышлений героя становятся «отвлеченные вопросы о назначении человека, о будущей жизни, о бессмертии души...». Толстой подчеркивает, что в решении их Н. постигает бессилие ума, попадает в безвыходный круг анализа своих мыслей, теряя вместе с тем силу воли, свежесть чувства и ясность рассудка (что впоследствии отразится на общей концепции личности писателя). В это же время завязывается и первая настоящая дружба Н. с Дмитрием Нехлюдовым, под влиянием которого Н. приходит к «восторженному обожанию идеала добродетели и убеждению в назначении человека постоянно совершенствоваться».

«Ю н о с т ь». Н. — почти семнадцать. Он неохотно готовится к университету. Главное его увлечение — стремление к нравственному усовершенствованию, которое дает теперь пищу не только уму, пробуждая новые мысли, но и чувству, побуждая к деятельному его осуществлению. Герой, однако, трезво осознает резкое противоречие между замечательными планами нравственной деятельной жизни и теперешним ее «мелочным, запутанным и праздным порядком». Мечтания пока заменяют реальность. В основе их, как сообщает герой, четыре чувства: любовь к воображаемой женщине; любовь любви, то есть желание быть любимым; надежда на необыкновенное, тщеславное счастье и ожидание вследствие этого чего-то волшебно-счастливого; отвращение к себе и раскаяние, состоявшие в ненависти к прошедшему и страстном желании совершенства. Герой составляет жизненные правила и старается следовать им. Вся жизнь его в этот период проходит в череде падений и возрождений.

Герой поступает на математический факультет университета, отец дарит ему дрожки с лошадью, и он проходит первые искушения сознания собственной взрослости и самостоятельности, которые, однако, приводят к разочарованию. Читая романы (особенно летом) и сравнивая себя с их героями, Н. начинает стараться быть «как можно более comme il faut» (это понятие он называет «одним из самых пагубных, ложных понятий, привитых мне воспитанием и обществом»), то есть соответствовать ряду условий: отличное знание французского языка, особенно выговор, длинные и чистые ногти; «уменье кланяться, танцевать и разговаривать»; «равнодушие ко всему и постоянное выражение некоторой изящной презрительной скуки» и т. д. Именно это понятие, как подчеркивает Толстой, — причина ложной предубежденности героя к другим людям, прежде всего к обучающимся вместе с ним студентам, которые не только не менее умны, чем он, но и знают гораздо больше, хотя далеко не соответствуют выбранным им критериям. Финал повести — провал Н. на экзамене по математике и отчисление из университета. Герой снова решает писать правила жизни и никогда не делать ничего дурного.

(*196) Л. Н. Толстому было двадцать четыре года, когда в лучшем, передовом журнале - "Современник" - появилась повесть "Детство". В конце печатного текста читатели увидели лишь инициалы: "Л. Н.".

Отправляя свое первое создание редактору журнала Н. А. Некрасову, Толстой приложил деньги - на случай возвращения рукописи; ответ же просил адресовать на имя графа Николая Николаевича Толстого. Старший брат будущего великого писателя, немного тоже литератор, служил офицером в русской армии на Кавказе. Там же находился в ту пору и Лев Николаевич.

Отклик редактора, более чем положительный, обрадовал молодого автора "до глупости". Первая книга Толстого - "Детство" - вместе с последующими двумя повестями - "Отрочеством" и "Юностью" - стала и первым его шедевром. Романы и повести, созданные в пору творческого расцвета, не заслонили собой эту вершину.

"Это талант новый и, кажется, надежный",- писал о молодом Толстом Н. А. Некрасов. "Вот, наконец, преемник (*198) Гоголя, нисколько на него не похожий, как оно и следовало",- вторил Некрасову И. С. Тургенев. Когда появилось "Отрочество", Тургенев написал, что первое место среди литераторов принадлежит Толстому по праву и что скоро "одного только Толстого и будут знать в России".

Внешне незамысловатое повествование о детстве, отрочестве и юности близкого автору по происхождению и нравственному облику, Николеньки Иртеньева открыло для всей русской литературы новые горизонты. Ведущий критик тех лет Н. Г. Чернышевский, рецензируя "Детство и Отрочество", "Boeнные рассказы" Толстого, определил суть художественного новаторства молодого писателя двумя терминами - "диалектика души" и "чистота нравственного чувства". Психологический анализ существовал в реалистическом искусстве и до Толстого. В русской прозе - у Лермонтова, Тургенева, молодого Достоевского. Открытие Толстого состояло в том, что для него исследование душевной жизни героя сделалось главным среди других художественных средств. Н. Г. Чернышевский писал: "Психологический анализ может принимать различные направления: одного поэта занимают всего более очертания характеров; другого - влияния общественных отношений и житейских столкновений на характеры; третьего - связь чувств с действиями; четвертого- анализ страстей; графа Толстого всего более - сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определительным термином" 1 .

Небывало пристальный интерес к душевной жизни имеет для Толстого-художника принципиальное значение. Таким путем открывает писатель в своих героях возможности изменения, развития, внутреннего обновления, противоборства среде.

По справедливому мнению исследователя, "идеи возрождения человека и народа... составляют пафос творчества Толстого... Начиная со своих ранних повестей, писатель глубоко и всесторонне исследовал возможности человеческой личности, ее способности к духовному росту, возможности ее приобщения к высоким целям человеческого бытия" 2 .

(*199) "Подробности чувств", душевная жизнь в ее внутреннем течении выступают на первый план, отодвигая собою "интерес событий". Сюжет лишается всякой внешней событийности и занимательности и до такой степени упрощается, что в пересказе его можно уложить в несколько строк. При этом нужно упомянуть такие, например, события: учитель - немец Карл Иваныч - над головой спящего Николеньки прихлопнул муху; маман за завтраком отложила шесть кусочков сахару для любимых слуг; папа разговаривает с приказчиком; Иртеньевы собираются на охоту. И в "Отрочестве": поездка "на долгих"; гроза; новый гувернер. И в "Юности" та же подчеркнутая будничность сюжета, та же череда неприметных событий, лишенных всякой литературной завлекательности, но тем не менее важных для героя, заставляющих его думать и страдать. Интересны не события сами по себе, интересны контрасты и противоречия чувств. Они-то, собственно, и являются предметом, темой повествования.

Огромная художественная смелость проявилась в том, что большая повесть - "Детство" - построена как рассказ о двух днях: один в деревне, другой - в Москве. Последние главы - как бы эпилог.

"Люди как реки" - знаменитый афоризм из романа "Воскресение". Работая над последним своим романом, в дневнике Толстой записал: "Одно из величайших заблуждений при суждениях о человеке в том, что мы называем, определяем человека умным, глупым, добрым, злым, сильным, слабым, а человек есть все: все возможности, есть текучее вещество". Суждение это почти буквально повторяет запись, сделанную в июле 1851 года, то есть как раз в пору "Детства": "Говорить про человека: он человек оригинальный, добрый, умный, глупый, последовательный и т. д. ... слова, которые не дают никакого понятия о человеке, а имеют претензию обрисовать человека, тогда как часто только сбивают с толку".

Уловить и воплотить "текучее вещество" душевной жизни, само формирование человека - в этом главная художественная задача Толстого. Замысел его первой книги определен характерным названием: "Четыре эпохи развития". Предполагалось, что внутреннее развитие Николеньки Иртеньева, а в сущности - всякого человека вообще, если он способен к развитию, будет прослежено от детства до молодости. И нельзя сказать, что последняя, четвертая (*200) часть осталась ненаписанной. Она воплотилась в других повестях молодого Толстого - "Утре помещика", "Казаках".

"Текучее вещество" человеческого характера наиболее отзывчиво и подвижно в ранние годы жизни, когда каждый новый день таит в себе неисчерпаемые возможности для открытия неизведанного и нового, когда нравственный мир формирующейся личности Восприимчив ко всем "впечатленьям бытия".

С образом Иртеньева связана одна из самых любимых и задушевных мыслей Толстого - мысль о громадных возможностях человека, рожденного для движения, для нравственного и духовного роста. Новое в герое и в открывающемся ему день за днем мире особенно занимает Толстого. Слово "новый" - едва ли не самый распространенный и характерный эпитет первой книги. Оно вынесено в заглавия ("Новый взгляд", "Новые товарищи") и стало одним из ведущих мотивов повествования. Способность любимого толстовского героя преодолевать привычные рамки бытия, не коснеть, но постоянно изменяться и обновляться, "течь" таит в себе предчувствие и залог перемен, дает ему нравственную опору для противостояния окружающей его застывшей и порочной среде. В "Юности" эту "силу развития" Толстой прямо связывает с верой "во всемогущество ума человеческого".

Поэзия детства - "счастливой, счастливой, невозвратимой поры" - сменяется "пустыней отрочества", когда утверждение своего "я" происходит в непрерывном конфликте с окружающими людьми, чтобы в новой поре - юности - мир оказался разделенным на две части: одну - освещенную дружбой и духовной близостью; другую - нравственно враждебную, даже если она порою и влечет к себе. При этом верность конечных оценок обеспечивается "чистотой нравственного чувства" автора.

В жанровых рамках повествования о детстве, отрочестве и юности не было места для исторических экскурсов и философских размышлений о русской жизни, какие появятся в творчестве последующих лет. Тем не менее и в этих художественных пределах Толстой нашел возможность для того, чтобы в определенной исторической перспективе отразить всеобщую неустроенность и беспокойство, которые его герой - и он сам в годы работы над трилогией - переживал как душевный конфликт, как внутренний разлад.

(*201) Толстой писал не автопортрет, но скорее портрет ровесника, принадлежавшего к тому поколению русских людей, чья молодость пришлась на середину века. Война 1812 года и декабризм были для них недавним прошлым. Крымская война - ближайшим будущим; в настоящем же они не находили ничего прочного, ничего, на что можно было бы опереться с уверенностью и надеждой.

Вступая в отрочество и юность, Иртеньев задается вопросами, которые мало занимают его старшего брата и, вероятно, никогда не интересовали отца: вопросами отношений с простыми людьми, с Натальей Савишной, с широким кругом действующих лиц, представляющих в повествовании Толстого народ. Иртеньев не выделяет себя из этого круга и в то же время не принадлежит к нему. Но он уже ясно открыл для себя правду и красоту народного характера. Искание национальной и социальной гармонии началось, таким образом, уже в первой книге в характерно толстовской форме психологического историзма. В 1847 году, будучи студентом Казанского университета, Толстой записал в дневнике: "Перемена в образе жизни должна произойти. Но нужно, чтобы эта перемена не была произведением внешних обстоятельств, но произведением души".

Стремление вести себя так, как ведут себя "большие", само по себе вполне естественно. Но беда в том, что поведение "больших" и весь уклад взрослой жизни совершенно неестественны и враждебны герою. Один из важных стимулов развития характера Иртеньева заключен в том, что он постепенно открывает для себя не только "среду", но прежде всего свое первородное "я", которое постоянно искажается в подражании и притворстве и снова и снова утверждает себя в столь же постоянном самоанализе.

В главах "Отрочества", посвященных жизни Иртеньева в Москве, где француз Сен-Жером добросовестно и со знанием дела воспитывает его в духе "comme il faut", с большой драматической силой звучит мотив отчуждения и душевного одиночества. Причина жестокой ссоры с Сен-Жеромом - не шалость или простое упрямство, но, скорее, несовместимость характеров. Иртеньев не в состоянии ужиться с гувернером, который "имел общие всем его землякам и столь противоположные русскому характеру отличительные черты легкомысленного эгоизма, тщеславия, дерзости и невежественной самоуверенности". В черновиках "Отрочества" к прямому столкновению с французом приве(*202)ден не только главный герои, но и простой человек, слуга Василий, не желающий подчиняться новому господину - "мусью" Сан-Жиро.

И Николенька, и слуги (что для Толстого чрезвычайно важно) иначе относятся к доброму немцу Карлу Иванычу. Но авторский взгляд здесь полон иронии. В художественном плане всей книги особенно важна история Карла Иваныча. С нею в повествовании возникает определенная историческая перспектива и слой воспоминаний о баснословных временах наполеоновских войн. Карл Иваныч, с его халатом, шапочкой и хлопушкой для мух, оказывается, был под Ульмом, Ваграмом, Аустерлицем, бежал из плена и вообще совершал все то, что, по мнению Иртеньева, совершали необыкновенные люди, герои. "Неужели вы тоже воевали? - спросил я, с удивлением глядя на него.- Неужели вы тоже убивали людей?"

Как выясняется, Карл Иваныч никого не убивал. Его история рассказана в подчеркнуто бытовом, прозаическом плане и как будто пародирует избитые образы и ходовые сюжетные штампы романтизма: "Я купил ведро водки, и когда Soldat были пьяны, я надел сапоги, старый шинель и потихонько вышел за дверь. Я пошел на вал и хотел прыгнуть, но там была вода, и я не хотел спортить последнее платье: я пошел в ворота".

Уже в первой книге блистательно проявилось искусство Толстого сочетать иноязычное слово, как характерную деталь эпохи и образа, со всей стихией русского национального слова. "Я, приводя его речь, не коверкаю слов, как он коверкал",- сказано о речи Карла Иваныча. Для этого потребовалась большая работа и большой художественный такт.

С характерным, рано сложившимся чувством стиля Толстой противопоставил в повествовании столичную и деревенскую жизнь героя. Стоит Иртеньеву забыть о том, что он - человек "сопппе il faut", оказаться в родной стихии и стать самим собой, как исчезает "иноплеменное" слово и появляется чисто русское, лишь слегка окрашенное диалектизмом. В пейзажных описаниях, в образе старого дома, в портретах простых людей, в стилевых оттенках повествования заключена одна из главных идей трилогии - мысль о национальном характере и национальном образе жизни как первооснове исторического бытия.

В описаниях природы, в сценах охоты, в картинах дере(*203)венского быта Толстой открывал своему герою неведанную для того страну - родину:

"Необозримое, блестяще-желтое поле замыкалось только с одной стороны высоким, синеющим лесом, который тогда казался мне самым отдаленным, таинственным местом, за которым или кончается свет, или начинаются необитаемые страны".

В "Отрочестве": широкая лента дороги, длинный обоз огромных возов, незнакомая деревня и множество новых людей, которые "не знают, кто мы такие и откуда и куда едем", гроза, озимое поле и роща после грозы - как широко и поэтически крупно написаны эти страницы. Прочитав "Отрочество", Н. А. Некрасов написал Толстому: "Такие вещи, как описание летней дороги и грозы... и многое, многое дадут этому рассказу долгую жизнь в нашей литературе" 3 .

В "Юности" поэтический образ дома, который, как некое живое существо, помнит и ждет Иртеньева, слит с представлением о патриархальном укладе бытия, отошедшем в прошлое вместе с детством, Натальей Савишной и маман. Но тот же дом пробуждает новые надежды героя, его мечты о душевной гармонии и полезной, доброй жизни. Дом, усадьба, родная земля олицетворяют в глазах Иртеньева родину, и трудно не видеть, как много в этом олицетворении характерно толстовского, личного. В очерке "Лето в деревне" (1858) он писал: "Без своей Ясной Поляны я трудно могу себе представить Россию и мое отношение к ней. Без Ясной Поляны я, может быть, яснее увижу общие законы, необходимые для моего отечества, но я не буду до пристрастия любить его. Хорошо ли, дурно ли, но я не знаю другого чувства родины".

"Чувство родины", патриотизм, одушевляет цикл рассказов о Севастопольской обороне.

Толстой писал о защитниках Севастополя не как наблюдатель, очеркист. Он сам был участником этих событий. В заглавии каждого рассказа намеренно точно обозначено время: "Севастополь в декабре месяце", "Севастополь в мае", "Севастополь в августе 1855 года". Но военная хроника (*204) обернулась гениальным художественным открытием подлинной правды о войне. В Севастополе Толстой вполне узнал, что такое смертельная опасность и воинская доблесть, как переживается страх быть убитым и в чем заключается храбрость, побеждающая этот страх. Он увидел, что облик войны бесчеловечен и проявляется "в крови, страданиях, смерти". Но также и то, что в сражениях испытываются нравственные качества борющихся сторон и проступают главные черты национального характера.

В Севастополе Толстой лучше узнал и еще больше полюбил простых русских людей - солдат, офицеров. Он почувствовал себя самого частицей огромного целого - народа, войска, защищающего свою землю. В одном из ранних черновиков романа "Война и мир" он писал об этом чувстве причастности к общему действию, воинскому подвигу: "Это - чувство гордости, радости ожиданья и вместе ничтожества, сознания грубой силы - и высшей власти".

Зорким глазом писателя он заметил множество деталей военного быта, которые перенес в свои рассказы и многие из которых пришлись не по вкусу тогдашней петербургской цензуре. У боевого пехотного офицера на сапогах "стоптанные в разные стороны каблуки", старая шинель странного лиловатого цвета, в блиндаже грязная постель с ситцевым одеялом, а из узелка с "провизией", когда он отправляется на бастион, торчит "конец мыльного сыра и горлышко портерной бутылки с водкой". У армейского офицера не может быть чистых перчаток и новенькой шинели - в отличие от интендантских казнокрадов и штабных щеголей.

Главное, что увидел и узнал Толстой еще на Кавказе и потом в Севастополе,- психологию разных "типов" солдат, разные - и, низменные, и возвышенные чувства, руководящие поведением офицеров. Здесь он познал "чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого,- любовь к родине".

В первом рассказе-очерке - "Севастополь в декабре" - Толстой ведет за собою читателя, чтобы показать ему "ужасные и грустные, великие и забавные, но изумительные, возвышающие душу зрелища".

Прочитав этот очерк в "Современнике", И. С. Тургенев писал И. И. Панаеву: "Статья Толстого о Севастополе - чудо! Я прослезился, читая ее, и кричал: ура!" 4

(*205) Рассказывая потом всю правду о человеке на войне, "со всей серьезностью и истовостью". Толстой выступает "как правдолюбец и, еще более того, как борец за правду". Но "толстовский пафос правдоискательства носит не снижающий, а возвышающий характер" 5 .

Писатель продолжает исследование главных черт русского национального характера - на этот раз в тяжелейших условиях неудачной войны. Он склоняется "перед этим молчаливым, бессознательным величием и твердостью духа, этой стыдливостью перед собственным достоинством". В лицах, осанках, движениях солдат и матросов, защищающих Севастополь, он видит "главные черты, составляющие силу русского". Он воспевает стойкость простых людей и показывает несостоятельность "героев", точнее - тех, кто хочет казаться героем.

Высокая человечность, прославление мира как естественного состояния жизни соединяются в Севастопольских рассказах с патриотическим воодушевлением.

От этих замечательных рассказов прямой путь к роману-эпопее "Война и мир".

Оборона Севастополя и победа над Наполеоном в 1812 году - для Толстого события разного исторического масштаба, но равные по нравственному итогу - "сознанию непокоримости" такого народа. Непокоримости, хотя Севастополь после многомесячной героической защиты был сдан, а война с Наполеоном закончилась изгнанием его из России и в сравнительно короткий срок завершилась в Париже.

Существует мнение, что общенациональный подъем, воспетый в романе-эпопее, противостоит критическому пафосу севастопольского цикла: почти легендарная история 1812 года представляла будто бы гармоническую картину единения нации, а современность Крымской войны - картину разъединения, борьбы самолюбии, честолюбивых помыслов и т. п.

Это не так. Идиллическая картина единства всех сословий, равенства всех - от царя до последнего солдата перед лицом иноземного нашествия существовала лишь в официальной исторической литературе. Толстой часто и резко спорит с ней на страницах своего романа. И в двенадцатом году, под Бородином, были люди, мечтавшие, как несколько десятилетий спустя в Севастополе, о крестах и (*206) наградах; были и такие, что были заняты лишь разговорами о патриотических чувствах, как фрейлина Анна Шерер или светская дама Жюли Карагина; было собрание купцов и дворян в Слободском дворце, иронически изображенное в заключительных главах первой части третьего тома "Войны и мира". Художественный закон, провозглашенный Толстым в рассказе "Севастополь в мае", слова о правде - "главном герое", которого автор любит всеми силами души, которого "старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен",- действительны в применении к роману-эпопее в той же мере, как и к Севастопольским рассказам.

На уроке истории в Яснополянской школе Толстой рассказывал своим ученикам сразу и про Крымскую войну и про двенадцатый год. В статье "Яснополянская школа за ноябрь и декабрь месяцы" можно прочесть эти удивительные страницы и убедиться, что здесь краткий конспект будущих описаний "Войны и мира". Патриотическое чувство, одушевляющее учителя и учеников, едино: "Попался бы нам теперь Шевардинский редут или Малахов курган, мы бы его отбили". Шевардинский редут - это канун Бородинской битвы, Малахов курган - из героической обороны Севастополя.

Дети разбегаются с урока, "кто обещаясь задать французу, кто укоряя немца, кто повторяя, как Кутузов его окарячил". Стоявший в дверях учитель-немец говорит Толстому: "Вы совершенно по-русски рассказывали". Истина народного самосознания воплотилась исторически верно и совершенно точно в этом рассказе и в этом отклике: "Как пришел Наполеон в Москву и ждал ключей и поклонов,- все загрохотало от сознания непокоримости".

Заключительные страницы рассказа "Севастополь в августе 1855 года", повествующего о поражении, проникнуты тем же чувством и убежденностью его защитников:

"- Погоди, еще расчет будет с тобой настоящий - дай срок,- заключил он, обращаясь к французам.

Известно, будет! - сказал другой с убеждением...

Почти каждый солдат, взглянув с Северной стороны на оставленный Севастополь, с невыразимою горечью в сердце вздыхал и грозился врагам".

Севастопольские рассказы - одно из блистательных достижений художественного творчества Льва Толстого. И вместе с тем образец для писателей, работавших после (*207)Толстого в этом жанре, в частности для советских писателей, свидетелей Великой Отечественной войны.

О значении Толстого как военного писателя не раз горячо говорил Эрнест Хемингуэй. Известный прогрессивный турецкий поэт Назым Хикмет в тюрьме работал над переводом "Войны и мира". В стихотворной эпопее "Человеческая панорама" Хикмет прославляет сцену братания солдат из рассказа "Севастополь в мае" - "как символ будущего мира без оружия, как образ дружбы, братания всех народов земли" 6 .

О произведениях Толстого, посвященных Кавказу, Р. Роллан писал: "Надо всеми этими произведениями поднимается, подобие самой высокой вершины в горной цепи, лучший из лирических романов, созданных Толстым, песнь его юности, кавказская поэма "Казаки". Снежные горы, вырисовывающиеся на фоне ослепительного неба, наполняют своей гордой красотой всю книгу" 7 .

Предки казаков пришли на Северный Кавказ с Дона в конце XVI века, а при Петре I, когда по Тереку создавалась оборонительная линия от нападения соседей-горцев, были переселены на другую сторону реки. Здесь стояли их станицы, кордоны и крепости. В середине XIX века гребенских казаков было немногим более десяти тысяч. Во времена Толстого гребенские казаки - "воинственное, красивое и богатое русское население" - жили по левому берегу Терека, на узкой полосе лесистой плодородной земли. В одной из глав своей повести Толстой рассказывает историю этого "маленького народца", ссылаясь на устное предание, которое каким-то причудливым образом связало переселение казаков с Гребня с именем Ивана Грозного.

Это предание Толстой слышал, когда сам, подобно герою "Казаков" Оленину, жил в казачьей станице и дружил со старым охотником Епифаном Сехиным, изображенным в повести под именем дяди Ерошки.

Над "Казаками" Толстой трудился, с перерывами, десять лет. В 1852 году, сразу после напечатания в "Совре(*208)меннике" повести "Детство", он решил писать "кавказские очерки", куда вошли бы и "удивительные" рассказы Епишки об охоте, о старом житье казаков, о его похождениях в горах.

Кавказская повесть была начата в 1853 году. Потом долгое время сохранялся замысел романа, с остродраматическим развитием сюжета. Роман назывался "Беглец", "Беглый казак". Как можно судить по многочисленным планам и написанным отрывкам, события в романе развивались так: в станице происходит столкновение офицера с молодым казаком, мужем Марьяны; казак, ранив офицера, вынужден бежать в горы; про него ходят разные слухи, знают, что он вместе с горцами грабит станицы; стосковавшись по родному дому, казак возвращается, его хватают и потом казнят. Судьба офицера рисовалась по-разному: он продолжает жить в станице, недовольный собой и своей любовью; покидает станицу, ищет "спасения в храбрости, в романе с Воронцовой"; погибает, убитый Марьяной.

Как далек этот увлекательный любовный сюжет от простого и глубокого конфликта "Казаков"!

Оставив Москву и лопав в станицу, Оленин открывает для себя новый мир, который сначала заинтересовывает его, а потом неудержимо влечет к себе.

По дороге на Кавказ он думает: "Уехать совсем и никогда не приезжать назад, не показываться в общество". В станице он вполне осознает всю мерзость, гадость и ложь своей прежней жизни.

Однако стена непонимания отделяет Оленина от казаков. Он совершает добрый, самоотверженный поступок - дарит Лукашке коня, а у станичников это вызывает удивление и даже усиливает недоверие: "Поглядим, поглядим, что из него будет"; "Экой народ продувной из юнкирей, беда!.. Как раз подожжет или что". Его восторженные мечты сделаться простым казаком не поняты Марьяной, а ее подруга, Устенька, поясняет: "А так, врет, что на ум взбрело. Мой чего не говорит! Точно порченый!" И даже Ерошка, любящий Оленина за его "простоту" и, конечно, наиболее близкий ему из всех станичников, застав Оленина за писанием дневника, не задумываясь советует оставить пустое дело: "Что кляузы писать!"

Но и Оленин, искренне восхищаясь жизнью казаков, чужд их интересам и не приемлет их правды. В горячую пору уборки, когда тяжелая, непрестанная работа занимает (*209)станичников с раннего утра до позднего вечера, Оленин, приглашенный отцом Марьяны в сады, приходит с ружьем на плече ловить зайцев. "Легко ли в рабочую пору ходить зайцев искать!" - справедливо замечает бабука Улита. И в конце повести он не в состоянии понять, что Марьяна горюет не только из-за раны Лукашки, а потому, что пострадали интересы всей станицы - "казаков перебили". Повесть завершается грустным признанием той горькой истины, что стену отчуждения не способны разрушить ни страстная любовь Оленина к Марьяне, ни ее готовность полюбить его, ни его отвращение к светской жизни и восторженное стремление приобщиться к простому и милому ему казачьему миру.

Однако не нужно думать, что в повести показано превосходство казаков над Олениным. Это неверно.

В конфликте Оленина с казачьим миром обе стороны правы. Обе утверждают себя: и эпически величавый строй народной жизни, покорный своей традиции, и разрушающий все традиции, жадно стремящийся к новому, вечно неуспокоенный герой Толстого. Они еще не сходятся, но они оба должны существовать, чтобы когда-нибудь сойтись. В конфликте между ними Толстой, верный себе, подчеркивает прежде всего моральную сторону. Кроме того, социальные противоречия, с таким блеском раскрытые в повестях о русской крепостной деревне - "Утре помещика" и "Поликушке", здесь были не так важны: казаки, не знающие помещичьего землевладения, живут в постоянном труде, но и в относительном довольстве. Однако даже и в этих условиях, когда социальный антагонизм не играет существенной роли, стена непонимания остается. И главное, Оленин не может стать Лукашкой, которому неведомо внутреннее мерило хорошего и дурного, который радуется, как нежданному счастью, убийству абрека, а Лукашка и Марьяна не должны променивать свое нравственное здоровье, спокойствие и счастье на душевную изломанность и несчастье Оленина.

Ни в одном из произведений Толстого мысли о самопожертвовании, о счастье, заключающемся в том, чтобы делать добро другим, не были высказаны с такой силой чувства, как в "Казаках". Из всех героев Толстого, стремящихся к нравственному самоусовершенствованию, Оленин - самый пылкий, безотчетно отдающийся молодому душевному порыву и потому особенно обаятельный. Вероятно, поэтому он наименее дидактичен. Тот же порыв (*210) молодых сил, который влек его к самоусовершенствованию, очень скоро разрушает вдохновенно сооруженные нравственные теории и ведет к признанию другой истины: "Кто счастлив, тот и прав!" И он жадно добивается этого счастья, хотя в глубине души чувствует, что оно для него невозможно. Он уезжает из станицы, отвергнутый Марьяной, чуждый казачеству, но еще более далекий от прежней своей жизни.

Конфликт главного героя со своей средой носит совсем иной характер. Почти не показанная в повести, отвергнутая в самом ее начале, эта московская барская жизнь все время памятна Оленину и предъявляет на него свои права - то в соболезнующих письмах друзей, боящихся, как бы он не одичал в станице и не женился на казачке, то в пошлых советах приятеля Белецкого. В станице Оленин "с каждым днем чувствовал себя... более и более свободным и более человеком", но "не мог забыть себя и своего сложного, негармонического, уродливого прошедшего". Законы этого отрицаемого в "Казаках" мира точно определены Ерошкой: "У вас фальчь, одна все фальчь". И Оленин, добавляет от себя автор, "слишком был согласен, что все было фальчь в том мире, в котором он жил и в который возвращался". Обличение этой фальши в письме Оленина к приятелю, в разговорах с Белецким проникнуто все той же пылкостью и непримиримостью молодого порыва.

В "Казаках" столкновение народной правды с господской ложью пронизывает все повествование. "Рабочий народ уж поднимается после долгой зимней ночи и идет на работы. А у господ еще вечер" - этот контраст, подмеченный автором в начале первой главы, потом подтверждается размышлениями лакея: "И чего переливают из пустого в порожнее?" - и проходит через всю повесть. В "Казаках" авторская точка зрения очень близка народному взгляду на вещи.

Суду простого народа подлежит в конце концов и Оленин. Он, правда, виноват лишь в том, что имел несчастье родиться и воспитываться в дворянской, "цивилизованной" среде. Однако, с точки зрения создателя "Казаков", это не только несчастье, но и вина. Героем повести Оленин становится лишь потому, что решает оставить среду, сделавшуюся ему ненавистной. Разглядев ее фальшь, он уже никогда не будет в ней искать правду.

Путь идейных и нравственных исканий положительного героя Толстого не завершается с его отъездом из станицы Новомлинской. Он будет продолжен Андреем Болконским (*211) и Пьером Безуховым в "Войне и мире", Левиным в "Анне Карениной" и Нехлюдовым в "Воскресении".

Заглавие - "Казаки" - совершенно точно передает смысл и пафос произведения. Любопытно, что, выбирая в ходе работы разные названия, Толстой, однако, ни разу не остановился на "Оленине".

Тургенев, считавший Оленина лишним лицом в "Казаках", был, конечно, неправ. Идейного конфликта повести не было бы без Оленина. Но тот факт, что в жизни казачьей станицы Оленин - лишнее лицо, что поэзия и правда этой жизни существует и выражается независимо от него, несомненен. Не только для существования, но и для самосознания казачий мир не нуждается в Оленине. Этот мир прекрасен сам по себе и сам для себя.

Эпически величавое описание истории и быта гребенских казаков развертывается в первых главах повести вне какой-либо связи с историей жизни Оленина. Впоследствии - в столкновении казаков с абреками, в замечательных сценах виноградной резки и станичного праздника, в войне, труде и веселье казаков - Оленин выступает как сторонний, хотя и очень заинтересованный наблюдатель. Из уроков Ерошки познает он и жизненную философию, и мораль этого поразительного и такого привлекательного для него мира.

В дневнике 1860 года Толстой записал: "Странно будет, ежели даром пройдет это мое обожание труда". В повести простая, близкая к природе, трудовая жизнь казаков утверждается как социальный и нравственный идеал. Труд - необходимая и радостная основа народной жизни, но труд не на помещичьей, а на своей земле. Так решил Толстой в начале 60-х годов самый злободневный вопрос эпохи.

"Будущность России казачество - свобода, равенство и обязательная военная служба каждого",- писал он в пору работы над "Казаками". Позднее он развивал свою мысль о вольной земле и говорил, что на этой идее может быть основана русская революция. Никто сильнее Толстого не выразил в своем творчестве эту мечту русского мужика, и никто больше его не строил утопических теорий, особенно в поздние годы, о мирных путях ее достижения.

Что же представляют собой в этом смысле "Казаки"? Мечту или действительность? Идиллию или реальную картину? Очевидно, что патриархально-крестьянская идиллия живет лишь в воспоминаниях Ерошки. И при первом знакомстве с Олениным, и потом много раз он повторяет: (*212) "Прошло ты, мое времечко, не воротишься"; "Нынче уж и казаков таких нету. Глядеть скверно..."

На ранних стадиях работы у Толстого являлась мысль - Ерошку, в облике которого особенно ярко воплотился жизненный идеал казачьего мира, сделать товарищем и однолеткой Кирки (будущий Лукашка). В законченной повести Ерошка - воплощение доживающей истории, живая легенда, чуждая новой станице. К нему относятся либо враждебно, либо насмешливо все, кроме Оленина и племянника Лукашки. Ерошка в свое время "прост" был, денег не считал; теперешний же типичный представитель казачьего общества - хорунжий - оттягал сад у брата и ведет длинный политичный разговор с Олениным, чтобы выторговать лишнее за постой.

Свободная от крепостного права, казачья община не избежала развития новых отношений, с их властью чистогана и откровенной антигуманностью.

Не случайно, что человеческий, гуманный взгляд представляет в повести именно старик Ерошка. Он любит и жалеет всех: и убитого в разграбленном ауле ребеночка, и джигита, застреленного Лукашкой, и раненого зверя, и бабочку, по глупости летящую на огонь, и Оленина, которого девки не любят. Но сам он нелюбимый. "Нелюбимые мы с тобой, сироты!" - плача, говорит он Оленину.

Верный жизненной правде, писатель отказался от мысли рисовать в повести казачью идиллию. В лаконичных и точных художественных зарисовках он представил конец казачьей станицы, рождение в ней новых нравов, раскрыл трагедию ломки и уничтожения патриархального крестьянства. По мере работы над повестью старик Ерошка все более становился критиком современности, утверждающим свое отношение к миру - свободное, старокрестьянское.

Исторически жизнь гребенских казаков сложилась так, что их столкновения с соседями-горцами, защита от нападений абреков и походы на ту сторону, за Терек, были неизбежны. Постоянная опасность и необходимость защищать плоды своего труда развили в характере казаков удаль и молодечество. Вместе с Ерошкой, который в молодые годы сам был первым джигитом, автор любуется удалью Лукашки и преисполнен уважения к храбрости врагов - горцев. Но считает, что все люди должны жить в мире. Как и многие другие самые дорогие Толстому мысли, эта мысль высказана Ерошкой: "Все бог сделал на радость человеку. (*213) Ни в чем греха нет. Хоть с зверя пример возьми. Он и в татарском камыше и в нашем живет. Куда придет, там и дом. Что бог дал, то и лопает. А наши говорят, что за это будем сковороды лизать. Я так думаю, что все одна фальшь". Надо жить и радоваться, потому что "сдохнешь... трава вырастет на могилке, вот и все".

Повесть утверждает красоту и значительность жизни самой по себе. Ни одно из созданий Толстого не проникнуто такой молодой верой в стихийную силу жизни и ее торжество, как "Казаки". И в этом смысле кавказская повесть намечает прямой переход к "Войне и миру".

Впервые в своем творчестве Толстой создал в "Казаках" не зарисовки народных типов, а цельные, ярко очерченные, своеобразные, не похожие друг на друга характеры людей из народа - величавой красавицы Марьяны, удальца Лукашки, мудреца Ерошки.

"Казаки" - одна из самых поэтических книг.

С самого начала повесть создавалась в полемике с романтическими сочинениями о Кавказе. Вместо воображаемых поэтических картин в духе А.А. Бестужева-Марлинского, "Амалат-беков, черкешенок, гор, обрывов, страшных потоков и опасностей", рисующихся Оленину, когда он едет на Кавказ, ему предстояло, увидеть настоящую жизнь, подлинных людей и окружающую их природу.

Но эти действительные образы были не менее, а только иначе поэтичны. Воспроизвести поэзию реальности для Толстого - важнейшая художественная задача.

Все три "вершины" раннего творчества Толстого были ступенями его высокого пути к созданию прославленных в мировой литературе романов. Эти ступени расширили горизонт его реализма, углубили взгляд в поэзию действительности; они различны, но вместе с тем едины, органически цельны.

1 Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч. в 15-ти томах, т III. М., Гослитиздат, 1947, с. 422-423.

2 М. Б. Храпченко. Лев Толстой как художник. М., "Советский писатель", 1963, с. 398.

3 Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. X. М., Гослитиздат, 1952, с. 205.

4 И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми томах. Письма, т. II. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1961, с. 297.

5 Е. А. Маймин. Лев Толстой. Путь писателя. М., "Наука", 1978, с. 48-50.

6 Литературное наследство, т. 75. Толстой и зарубежный мир. Кн. I. М., Изд-во АН СССР, 1965, с. 52-53.

7 Р. Роллан. Собр. соч. в 14-ти томах, т, 2. М., Гослитиздат, 1954, с. 237.

) чувствует тяготение к вопросам нравственного порядка. В повестях «Отрочество » и «Юность » это особенно подчеркивается. Мальчик чувствует внутреннюю потребность утвердиться на каких-то моральных устоях, состроить на них жизнь, дабы она была правильной, совпадающей с неясными душевными идеалами.

Детство. Отрочество. Юность. Экранизация трилогии Л. Н. Толстого (1973)

Чувство природы и эстетическое чутье находятся в согласии в нем с этими моральными исканиями. Когда души его касаются веяния красоты природы, когда какое-то внутреннее музыкальное чувство зовет его к чистоте, к свету, к добру, – в отроке с новой силой просыпается настойчивое стремление к новой жизни. Он составляет по множеству раз программы этой новой жизни, в которой хочет неуклонно следовать принятым решениям, дабы она вся была светлой, легкой и чистой.

Именно весной, когда обновляется природа, когда острее эстетические переживания, – пробуждаются в отроке его мечтания о светлой, преданной идеалам добра, жизни. В «Юности», в сцене выставления зимних рам, описывается именно такой период жизни Николеньки. Позднее, через несколько лет после окончания этих трех повестей, Толстой писал своей воспитательнице: «Весна так действует на меня, что я иногда застаю себя в полном разгаре мечтаний о том, что я – растение, которое распустилось вот только теперь, вместе с другими, и станет просто, спокойно и радостно расти на свете Божием. По этому случаю к этому времени идет такая внутренняя переборка, очищение и порядок... Все старое – прочь! Все условия света, всю лень, весь эгоизм, все пороки... все прочь!».

Но достигнуть единства и цельности жизни Николеньке никак не удается, противоположные настроения попеременно завладевают им: то, остановившись на идее нравственного долга, он становится каким-то аскетом и ведет жизнь, строго удовлетворяющую новым решениям; то выведенный житейскими обстоятельствами из этого состояния, отдается теории, противоположной по характеру, впадает в эпикуреизм .

Минуты высокого душевного подъема ему трудно удержать, они рассеиваются, как благоухание цветка, большей частью под влиянием тщеславных мыслей о собственных духовных победах. Период таких духовных исканий, философских размышлений, сменяется у Николеньки периодом увлечения светской жизнью с её удовольствиями, пока внезапная неудача не заставляет его снова замкнуться в своем внутреннем мирке. Он провалился на экзамене в университете, и уязвленное самолюбие заставило его добиваться внутренних преимуществ пред другими, а не внешних.

Повесть «Юность» как бы оборвана, не докончена. Дальнейшую историю жизни своего героя, по существу, себя самого, Толстой показал в следующих своих произведениях.

Кроме фигуры Николеньки, в указанных трех повестях нарисованы характерная фигура Карла Ивановича, домашнего учителя, добродушного старика, внушившего к себе любовь детей, образы учителей и воспитателей иного склада, друзей Николеньки, девочек, бабушки, мельком набросаны фигуры отца и матери.

В «Детстве », «Отрочестве» и «Юности» замечательны также описания природы, свежие и жизненные, изобилующие деталями, впервые внесенными в литературу, благодаря художественной наблюдательности автора.

– это трилогия под названием «Детство. Отрочество. Юность». Эта трилогия является автобиографическим произведением, и повесть «Отрочество», анализ которой мы сейчас коротко проведем, идет соответственно второй по счету в данной трилогии.

В повести «Отрочество» Толстой продолжает излагать события жизни главного героя-рассказчика, которым представляется Николенька Иртеньев.

Многое о главном герое мы узнаем из первой части трилогии – «Детство», теперь же автор затрагивает период взросления Николеньки, когда он становится отроком. Делая анализ повести «Отрочество» Толстого, стоит сказать, что отрочество здесь начинается с момента, когда Николаю исполняется четырнадцать лет. Он отправляется жить к бабушке в Москву.

Воспитание

После того как умерла мама у Николая, он с семьей, как мы отметили выше, переезжает к бабушке по маминой линии. Однако, бабушке не до внуков, и она особо не воспитывает никого из них. У отца тоже свои заботы – мало того, что он на многое в жизни смотрит слишком просто и ко многому легко относится, он еще и любитель поиграть.

В анализе «Отрочества» очень важно отметить, что воспитание детей в итоге доверяют гувернеру Карл-Ивановичу, но очень скоро гувернер уволен, так решила бабушка. А его место теперь занимает утонченный французский камердинер, которого Николенька явно недолюбливает.

Отношение к себе и другим главного героя

Главному герою повести все время казалось, что он одинок, и день ото дня эти чувства усиливались. Николай понимал, что он никому не нужен, никто им по-настоящему не интересуется и не любит. Отсюда вытекают многие комплексы, и можно проанализировать его поведение. Николай робкий, не уверен в себе, ему кажется, что он крайне некрасив. Часто проводя время один на один с собой, он много думает о жизни и окружающих.

Душевная доброта Николая поспособствовала тому, что он помог состояться свадьбе Маши и Василия (горничная и слуга в доме), хотя сам Николай считал себя влюбленным в Машу, боясь раскрыть свои чувства.

Анализ повести «Отрочество» Толстого невозможно представить без упоминания о Нехлюдове. Ведь именно он, приходя к брату Николая, начинает дружить и с главным героем. В то время дом бабушки уже после ее смерти переходит во владение сестры, а сам Николенька подготавливается к институту.

Выводы в анализе «Отрочество»

Толстой в своем произведении показывает изменение внутреннего мира героя, и оно более важно для нас, чем его изменения во внешности, связанные с периодом взросления. Николай смотрит на всё теперь по-другому, и старается отыскать смысл.

Очень важно, что Толстой мастерски смог отразить отношения подростка со взрослыми, его психологическое и эмоциональное состояние. Многие молодые люди, читая повесть, могут узнать в главном герое самих себя, и это поможет им на что-то в жизни пересмотреть свой взгляд.

Произведение Толстого очень актуально, обязательно прочтите его, или предлагаем вам ознакомиться с кратким содержанием «Отрочество» . Надеемся, что вам понравился анализ повести «Отрочество», будем рады, если вы почаще сможете заглядывать в наш литературный

Произведение Л. Толстого «Юность» - одна из повестей его трилогии «Детство. Отрочество. Юность». На протяжении всего повествования четко прослеживается история главного действующего лица - Николая Иртеньева. Он находится в том возрасте, когда многие молодые люди находятся на распутье. За плечами - школьные годы, детство. Впереди - неизведанная взрослая жизнь со своими соблазнами, переживаниями и трудностями.

Чувства, нахлынувшие на него, противоречивы. Он поступил в университет, его ждут многочисленные встречи в светском обществе, но он быстро понимает, что они скучны для него. Более того, под влиянием общения с новыми друзьями Николай заваливает сдачу экзамена на сессии.

Лишь общество Дмитрия Нехлюдова пришлось ему по душе. Только с ним он чувствует себя самим собой и может позволить себе разговаривать часами на темы, интересные им обоим. Под влиянием Дмитрия он понимает, что процесс взросления - это не только физиологические изменения, но и становление душевного мира.

Его путь по преодолению недостатков и возмужанию достаточно тернист, однако он с достоинством его проходит. Для этого он излагает на бумаге свои жизненные цели и старается четко им следовать, не сворачивая с намеченной цели.

Я думаю, что в нашем возрасте было очень полезно прочесть такое произведение. Каждый сделал для себя определенные выводы, возможно, даже узнал себя. Моим ровесникам также предстоит процесс становления характера, возмужание. Надеюсь, что мы с достоинством его преодолеем.

Понравилось сочинение? Почитайте ещё эти.