Бизнес-приключения. Бизнес-приключения Джон брукс бизнес приключения fb2

Когда Билл Гейтс попросил Уоррена Баффета порекомендовать ему хорошую книгу о бизнесе, тот, ни минуты не задумываясь, дал ему свой экземпляр «Бизнес-приключений» Джона Брукса. Написанная более 40 лет назад, эта книга рассказывает о корпоративной и финансовой жизни Америки полувековой давности. Истории из жизни Уолл-стрит драматичны, увлекательны и поразительно актуальны. Сам Гейтс так говорит об этом:

«Принципы управления бизнесом не меняются, а прошлое может стать основой для развития идей в области менеджмента, …и даже если у вас есть самый лучший продукт или бизнес-план, это еще ничего не значит, а вот если у вас есть менеджер, способный находить новые подходы к решению задач, то компанию ждет прекрасное будущее».

12 классических историй – это рассказы о хитроумных махинациях и изменчивой природе финансового мира. Брукс не опускается до упрощенных объяснений успеха, он широко охватывает тему, исследуя ее глубину, рассказывает о настоящих драмах и моментах счастливых озарений. Каждая из этих историй – пример того, как образцовая компания ведет себя либо в моменты наивысшего торжества, либо в моменты падений.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Бизнес-приключения. 12 классических историй Уолл-стрит" Брукс Джон бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

1
Биржевые колебания

Маленький крах 1962 года

Фондовая биржа – дневной приключенческий сериал для богатых – не была бы фондовой биржей без чередования взлетов и падений. Любой завсегдатай клиентского зала, любящий фольклор Уолл-cтрит, знает, как великий Джи-Пи Морган-старший1
Имеется в виду Джон Пирпонт Морган-старший (1837–1913), основатель финансовой империи Морганов. (Здесь и далее, если не указано иное, Прим. ред.)

Остроумно ответил простачку, отважившемуся обратиться к нему с вопросом: «Как поведет себя рынок?» «Он будет колебаться», – сухо отреагировал Морган. Правда, у биржи много и других отличительных черт, и среди них как преимущества, так и недостатки. Плюс таков: биржа обеспечивает свободный поток капитала, позволяя, например, оперативно финансировать развитие промышленности. А вот и минус: невезучих, неразумных и внушаемых игроков она легко и просто освобождает от денег.

С возникновением фондовой биржи сложилась модель особого социального поведения – с характерными ритуалами, языком и типичной реакцией на те или иные обстоятельства. Больше всего поражает быстрота, с какой сформировался данный стереотип в тот самый момент, когда в 1611 году в Амстердаме, под открытым небом, появилась первая биржа. Удивительна и его неизменность: он остался тем же и на Нью-Йоркской фондовой бирже 1960-х годов. Так уж вышло, что первая биржа оказалась ретортой, в которой выкристаллизовались невиданные ранее человеческие реакции. Торговля акциями в Соединенных Штатах наших дней – умопомрачительное грандиозное предприятие с миллионами миль частных телеграфных линий, компьютерами, способными прочитать и скопировать манхэттенский телефонный справочник за три минуты, и с более чем 20 000 000 держателей акций. Как не похоже на горстку голландцев XVII века, ожесточенно торгующихся под дождем! Однако по поведению – то же самое, что и сейчас, и недаром можно сказать, что Нью-Йоркская фондовая биржа – социологическая пробирка, в которой протекают реакции, помогающие самопознанию рода человеческого.

Поведение участников первой в мире голландской биржи было подробно описано в 1688 году в книге «Путаница путаниц». Автор – азартный биржевой игрок по имени Иосиф де ла Вега. Несколько лет назад сей опус переиздали, переведя на английский, в Гарвардской школе бизнеса. Что же касается современных американских инвесторов и брокеров – а их поведенческие особенности становятся все заметнее в условиях кризиса, – то они во всей красе показали себя в последнюю неделю мая 1962 года, когда колебания на фондовой бирже приняли весьма причудливый характер. В понедельник 28 мая индекс Доу-Джонса2
Старейший фондовый индекс, позволяющий отслеживать цены на акции ведущих компаний.

Акций 30 ведущих промышленных компаний, который ежедневно отслеживается с 1897 года, упал сразу на 34,95 пункта, то есть больше, чем в любой другой день, за исключением 28 октября 1929 года, когда он опустился на целых 38,33 пункта. Объем торгов 28 мая 1962 года составил 9 350 000 акций – седьмой по величине дневной оборот за всю историю Нью-Йоркской фондовой биржи. Во вторник, 29 мая, после тревожного утра, когда большинство акций упало намного ниже уровня курса при закрытии торгов 28 мая, рынок внезапно изменил направление движения и энергично скакнул вверх. Индекс Доу-Джонса поднялся – хотя это был не рекордный подъем – на целых 27,03 пункта. Рекорд (или почти рекорд) был поставлен в объеме торгов: было продано 14 750 000 акций. Это действительно дневной рекорд, если не считать объема торгов 29 октября 1929 года, когда число проданных акций превысило 16 миллионов (позже, в конце 1960-х, объемы в 10, 12 и даже 14 миллионов акций стали привычным делом; рекорд 1929 года был побит 1 апреля 1968 года, а в следующие несколько месяцев рекорды падали и устанавливались один за другим). Затем 31 мая, после праздника Дня поминовения, цикл завершился; объем торгов составил 10 710 000 акций (пятый показатель за всю историю), а индекс Доу-Джонса увеличился на 9,4 пункта, немного поднявшись по сравнению с днем начала лихорадки.

Кризис завершился через три дня. Излишне говорить, что результаты вскрытия обсуждались намного дольше. Еще де ла Вега заметил: амстердамские биржевые спекулянты были «весьма изобретательны в измышлении причин» внезапного падения цен на акции. Естественно, мудрецам Уолл-стрит также потребовалось хитроумие, чтобы объяснить, почему в самый разгар вполне успешного года рынок вдруг резко клюнул носом и едва не пошел ко дну. Главную причину усмотрели в апрельских нападках президента Кеннеди на капитанов сталелитейной промышленности, вознамерившихся поднять цены. Однако параллельно аналитики проводили напрашивавшуюся аналогию между маем 1962 и октябрем 1929 года. На такое сравнение наталкивало приблизительное равенство динамики цен и объема торгов, не говоря уже о близости чисел – 28 и 29, – которое было, конечно, чистой случайностью, но у многих вызвало зловещие ассоциации. Правда, все согласились, что различий больше, нежели сходства. Принятые между 1929 и 1962 годами регулирующие акты ограничения кредитов, выдаваемых на приобретение акций, сделали практически невозможной потерю игроком всех денег. Короче говоря, меткое словцо, которым де ла Вега охарактеризовал нежно любимую им амстердамскую биржу 1680-х гг., – «притон с азартными играми» – не слишком подходило для Нью-Йоркской биржи периода между 1929 и 1962 годами.

Крах 1962 года наступил не так уж внезапно: тревожные сигналы звучали, хотя заметили и правильно истолковали их очень немногие наблюдатели. В начале года акции начали неуклонно обесцениваться. Падение ускорялось, и за неделю, предшествовавшую кризису, то есть с 21 по 25 мая, показатели стали наихудшими с июня 1950 года. Утром в понедельник 28 мая брокеры и дилеры пребывали в явном недоумении. Достигнуто ли дно? Или падение продолжится? Мнения, как стало ясно потом, разделились. Служба, рассчитывающая индекс Доу-Джонса и рассылающая подписчикам данные по телетайпу, продемонстрировала некоторые опасения, охватившие ее за час с момента начала рассылок (9 часов) до начала торгов (10 часов). За этот час широкая лента (данные об индексе Доу-Джонса печатаются на вертикально бегущей ленте шириной 15,875 см. Лента называется широкой, чтобы отличаться от ленты, на которой печатаются конкретные цены на акции – горизонтально, по ширине 1,9 см) показала, что многие ценные бумаги, которыми дилеры занимались в выходные дни, рассылая клиентам требования о дополнительном кредитовании, сильно потеряли в цене. Из полученных данных стало ясно, что такого объема перевода активов в наличные деньги «не было уже много лет», а кроме того, последовало несколько обнадеживающих сообщений – например, о том, что компания «Вестингауз» заключила новый контракт с военно-морским министерством. Но еще де ла Вега писал, что в краткосрочной перспективе «сами по себе новости на бирже практически ничего не стоят». Важно настроение инвесторов.

С настроением все стало ясно буквально в первые же минуты после открытия торгов. В 10 часов 11 минут широкая лента сообщила: «Активность ценных бумаг при открытии была смешанной и весьма умеренной». Обнадеживающая информация, поскольку слово «смешанной» означало, что некоторые ценные бумаги поднялись, а некоторые упали в цене. Кроме того, считается, что падающий рынок не так опасен, когда на нем преобладает умеренная, а не бурная активность. Но успокоенность царила недолго, ибо к 10 часам 30 минутам узкая лента, на которой фиксируются цены и объем акций, стала не только занижать цены, разматываясь с максимально возможной скоростью – 500 знаков в минуту, но и запаздывать на целых шесть минут. Это означало, что телетайп перестал поспевать за скоростью совершения сделок в зале. Обычно, когда в зале на Уолл-стрит, 11 совершалась сделка, служащий записывал подробности на листке бумаги и пневматической почтой отсылал его в комнату на пятом этаже, где одна из девушек-секретарей печатала сведения на тиккере, чтобы передать в зал. Задержка в две-три минуты на фондовой бирже опозданием не считается. Опоздание – когда между отправкой сообщения по пневматической почте и печатью котировки на телетайпе проходит больше времени («Термины, принятые на бирже, выбраны довольно небрежно», – жаловался де ла Вега). В ранний период задержки появления котировки на ленте случались довольно часто, но они стали исключительно редкими с 1930 года, когда были установлены тиккеры, работавшие на бирже в 1962 году. 24 октября 1929 года, когда телетайп отстал на 246 минут, текст на ленте печатали со скоростью 285 знаков в минуту. До мая 1962 года самой большой задержкой было опоздание, никогда не случавшееся на новой машине, – 34 минуты.

Лихорадочная активность в зале росла, цены катились вниз, но ситуация еще не казалась отчаянной. Единственное, что стало ясно к 11 часам, – что спад, наметившийся на предыдущей неделе, продолжался с умеренным ускорением. Но по мере того как рос темп торгов, лента запаздывала все сильнее. К 10 часам 55 минутам задержка составила 13 минут; к 11 часам 14 минутам – 20; в 11:35 задержка составила 28 минут; в 11:58 телетайп запаздывал уже на 35, а в 11:58 – на 43 минуты (чтобы хоть как-то освежить информацию на ленте, когда задержка превышает пять минут, торги периодически приостанавливают. Тогда успевают вставить в текст «молнию», или текущие цены лидирующих акций. Необходимое для этого время плюсуют, естественно, к времени задержки). К полудню промышленный индекс Доу-Джонса в среднем упал на 9,86 пункта.

Признаки истерии появились во время обеда. Одним из них стал факт, что между 12 и 13 часами, когда на рынке обычно начинается затишье, не только продолжилось падение цен, но и увеличился объем торгов. Это сказалось на ленте: незадолго до 14 часов задержка составила уже 52 минуты. Когда люди – вместо того чтобы спокойно обедать – продают и покупают акции, это серьезно. Столь же убедительный тревожный сигнал исходил из фирмы Merrill Lynch, Pierce, Fenner&Smith, знаменитой брокерской конторы на Таймс-сквер (Бродвей, 1451). Люди в конторе озаботились особой проблемой: в обычные дни во время обеда благодаря географическому расположению конторы в нее захаживало множество людей, которых в брокерских кругах называют визитерами. Они мало интересуются ценными бумагами, для них главное – это атмосфера брокерской фирмы, стремительно меняющиеся цены и котировки. Визитеры заметно оживляются во время кризисов («Есть люди, играющие на бирже ради удовольствия, а не из жадности; таких видно сразу», – писал наш де ла Вега). Благодаря богатому опыту управляющий фирмы, спокойный джорджиец Сэмюель Мотнер, научился улавливать тесную связь между текущим градусом биржевых волнений и числом визитеров. В полдень 28 мая толпа их была невероятно плотной, и опытный Мотнер сразу понял: это, как появление альбатросов, предвещает катастрофический шторм.

Заботы Мотнера, как и всех брокеров от Сан-Диего до Бангора, никоим образом не ограничивались распознаванием тревожных сигналов и толкованием знамений. В конторе уже вовсю шла ликвидация акций. Количество требований, поступивших с утра в контору Мотнера, в пять-шесть раз превышало среднее число, и почти все были требованиями продать. Брокеры изо всех сил пытались убедить клиентов сохранять хладнокровие и придерживать акции, но многие не поддавались убеждению. В другую нью-йоркскую контору Merrill Lynch, на 47-й улице, пришла телеграмма от клиента из Рио-де-Жанейро, в которой просто и категорично говорилось: «Прошу продать все мои акции». Не имея времени на долгие переговоры с клиентом, Merrill Lynch был вынужден выполнить требование. Радио и телевидение, учуявшие во второй половине дня запах сенсации, то и дело прерывали передачи, описывая ситуацию на фондовой бирже; дикторы резко комментировали заявление биржи: «Степень внимания, уделяемого фондовому рынку в этих новостях, может усилить беспокойство инвесторов». Кроме того, проблема, с которой брокеры столкнулись, исполняя требования о продажах, осложнилась чисто техническими факторами. Задержка ленты, которая к 14:26 достигла 55 минут, означала, что тиккеры фиксировали цены часовой давности, которые на один – десять долларов превышали текущие цены. Брокеры не имели возможности сказать клиентам, сколько денег они выручат за проданные акции. Некоторые брокерские фирмы попытались обойти это затруднение, воспользовавшись импровизированными системами оповещения. Так поступила и фирма Merrill Lynch: брокеры после завершения сделки – если они запоминали цену и имели время – просто выкрикивали результат по телефону, связывавшему зал торгов с конторой, расположенной в доме № 70 на Пайн-стрит. Понятно, что такой самопальный метод далеко не гарантировал отсутствия досадных ошибок.

В зале торгов фондовой биржи, естественно, не звучало даже намека на сплоченность перед лицом опасности; все акции стремительно падали, а объем торгов так же стремительно рос. Де ла Вега мог бы описать эту сцену – что он, собственно говоря, и сделал, причем весьма ярко – так: «Медведи (то есть продавцы) полностью поддались страху, волнению и нервозности. Кролики становились слонами3
Условные обозначения ключевых фигур фондового рынка. Медведи зарабатывают на падении рынка, то есть снижении цены, быки – наоборот. Кролики и слоны – авторская метафора, таких терминов на бирже нет.

Ссоры в таверне превращались в мятеж, малейшую тень воспринимали как признак наступающего хаоса». Не менее тревожным аспектом ситуации оказался факт, что ведущие голубые фишки4
Акции или ценные бумаги так называемого первого эшелона, принадлежащие самым крупным, ликвидным и надежным компаниям со стабильными показателями доходов и дивидендов.

Акции крупнейших компаний страны, тоже были увлечены потоком всеобщего падения; в самом деле, American Telephone&Telegraph, крупнейшая из всех участников торгов, имевшая наибольшее число держателей акций, возглавила падение. На фоне общего объема торгов, превысившего аналогичный показатель для акций 1500 других фондов, проданных на бирже (большая часть бумаг шла за ничтожную долю цены акций AT&T), акции AT&T пострадали от волны продаж, и к двум часам дня их цена составляла 104 3/4, и, упав на 6 7/8, продолжала падать дальше. AT&T всегда считалась на бирже чем-то вроде барана-вожака с бубенчиками. Теперь все пристально следили за ее акциями. Каждая потеря на долю пункта служила сигналом к всеобщему снижению котировок. Незадолго до трех часов акции IBM упали на 17½ пункта, акции Standard Oil of New Jersey, обычно устойчивой к колебаниям биржи, на 3¼ пункта, а акции AT&T – до 1011/8 пункта. Дна пока видно не было.

Однако атмосфера в зале торгов, описанная впоследствии участниками, отнюдь не была истерической, во всяком случае, истерию держали под контролем. В то время как многих брокеров сильно напрягало правило фондовой биржи, запрещающее игрокам бегать по залу, а выражение лиц у большинства было, по замечанию одного консервативного биржевого чиновника, «задумчивым», в зале, как обычно, звучали шутки, царила веселая возня, а брокеры обменивались беззлобными колкостями («шутки… делают торги невероятно привлекательными», – замечал де ла Вега). Но на самом деле в тот день все шло не так, как всегда. «Я очень хорошо помню ощущение физической истощенности, – вспоминал один из брокеров торгового зала. – В день кризиса проходишь по 13–16 км, это подтверждает и шагомер, но утомляет не расстояние, а физические контакты. Толкаешь ты, толкают тебя. Некоторые брокеры лезут к телефону буквально по головам. Мало того, в ушах постоянно звучат голоса – жужжание голосов усиливается в дни падения акций. Чем быстрее падение, тем более высоким и вибрирующим становится шум. Когда рынок растет, тональность совсем другая. Привыкнув, можешь судить о состоянии фондового рынка по звуку, закрыв глаза. Конечно, все шутили, хотя, возможно, более натянуто, чем обычно. Когда прозвучал гонг и в половине четвертого торги закончились, начали шумно радоваться. Не падению рынка, а тому, что вся эта сутолока все же кончилась».

Но кончилась ли? Этот вопрос всерьез занимал дельцов Уолл-стрит и инвесторов страны всю вторую половину дня и весь вечер. Медлительный тиккер продолжал нудно стучать, торжественно выдавая устаревшие цены (к моменту закрытия торгов тиккер отстал уже на один час девять минут и закончил печать результатов всех трансакций лишь к 16:58). Многие брокеры задержались на бирже до пяти часов, подправляя результаты сделок, а затем отправились в свои конторы поработать над отчетностью. Ценовая лента рассказала наконец о ценах все, что могла. Прозвучала весьма грустная история. AT&T закончила торги с ценой 101 5/8 за акцию, упав на 11 пунктов. Philip Morris остановилась на 71½, упав на 8¼ пункта. Показатель Campbell Soup достиг 81, на 10¾ ниже исходного. Акции IBM продавались в конце дня за 361, потеряв в цене 37½. То же самое происходило и с акциями едва ли не всех остальных компаний. В конторах брокеров ждала гора работы. Самое важное дело – рассылка требований дополнительной маржи5
Маржа – разница между ценами товаров, курсами ценных бумаг, процентными ставками и другими показателями.

Требование дополнительной маржи – это требование к клиенту предоставить дополнительные денежные средства или ценные бумаги для покрытия долга, взятого у брокера на приобретение акций. Такие требования рассылают в тех случаях, когда цены на акции упали настолько, что их суммарная стоимость не может покрыть величину долга. Если клиент не хочет или не может возместить недостающие средства, брокер, не теряя времени, продает его акции; такие продажи могут еще сильнее обвалить другие акции, что приводит к рассылке следующей партии требования дополнительной платы, и так далее, и так далее, в яму. В 1929 году яма оказалась поистине бездонной, но в то время еще не существовало федеральных ограничений на величину биржевого кредита. С тех пор размер кредита ограничили, но кредитные требования мая 1962 года оказались такими, что любой клиент мог ждать требования маржи: купленные им акции упали в цене в среднем на 50–60 % стоимости в момент покупки. При закрытии торгов 28 мая одна акция из четырех упала в цене примерно на столько в сравнении с ценой 1961 года. Руководство фондовой биржи подсчитало: между 25 и 31 мая было разослано 91 700 требований внесения дополнительных средств. Можно смело допустить, что львиная доля этих требований – преимущественно в виде телеграмм – разошлась во второй половине дня, вечером и ночью после торгов 28 мая. Только получив эти требования, многие клиенты впервые узнали о кризисе – точнее, о его сверхъестественных масштабах. При этом многие клиенты получили этот «приятный» сюрприз в предрассветные часы вторника.

Если опасность для рынка в результате рассылки требований была меньше в 1962-м, чем в 1929 году, то опасность от другой меры – продажи через взаимные фонды – была неизмеримо выше. В самом деле, многие профессионалы Уолл-стрит позже говорили, что на пике майской лихорадки сама мысль о ситуации во взаимных фондах повергала их в трепет. Как хорошо известно миллионам американцев, покупавших акции у взаимных фондов в течение двух десятков лет, эти приобретения помогают мелким инвесторам управлять своими ресурсами под руководством опытных экспертов. Мелкий инвестор покупает акции в фонде, а фонд использует его деньги для покупки акций и всегда готов возместить инвестору текущую стоимость акций по желанию этого инвестора. При серьезном падении фондового рынка, как подсказывает логика, мелкие инвесторы захотят немедленно получить свои деньги и станут требовать выкупа акций. Чтобы найти наличные деньги, необходимые для выполнения этих требований, взаимным фондам придется продать часть своих акций; эти продажи повлекут за собой дальнейшее падение фондового рынка, а это, в свою очередь, приведет к тому, что и другие держатели акций потребуют погашения своих акций – и так далее, до самого падения в современный вариант бездонной ямы. Страх крупных инвесторов перед такой возможностью усиливался, поскольку способность взаимных фондов обвалить рынок никогда не была испытана на практике; в 1929 году взаимных фондов, можно сказать, не имелось. К весне 1962 года они накопили умопомрачительную сумму активов – 23 млрд долл., но до тех пор рынок не падал так стремительно. Понятно, что если 23 млрд долл. активов, или хотя бы значительная часть этой суммы, оказались бы выброшены на рынок, то это привело бы к кризису, в сравнении с которым кризис 1929 года показался бы детской шалостью. Один вдумчивый брокер по имени Чарльз Роло, бывший книжным обозревателем в Atlantic до того, как в 1960 году примкнул к литературной тусовке Уолл-стрит, вспоминал: угроза раскручивания спирали падения котировок в результате распродажи взаимных фондов в сочетании с невежеством относительно того, как она, собственно, выглядит, была «настолько устрашающей, что о ней вообще не говорили». Как человек, не утративший литературного дара в грубой среде экономистов и финансистов, Роло, вероятно, лучше других уловил настроения, царившие в деловой части Нью-Йорка в сумерках 28 мая. «Обстановка казалась какой-то нереальной, – говорил он позже. – Никто, насколько мне известно, не имел ни малейшего представления, скоро ли покажется дно. За день торгов индекс Доу-Джонса упал в среднем на 35 пунктов, до 577. Теперь на Уолл-стрит считается дурным тоном вспоминать, как в тот день ведущие эксперты утверждали, что падение продолжится до 400, а это, конечно, катастрофа. Это магическое число – 400 – повторялось снова и снова, хотя теперь все в один голос утверждают, будто говорили о 500. Помимо этих опасений, многие брокеры испытывали настоящую подавленность. Мы знали, что наши клиенты, среди которых отнюдь не все богачи, понесут огромные убытки из-за наших действий. Считайте как угодно, но это страшно тяжело – терять чужие деньги. Вспомните, что это происходило после 12 лет непрерывного роста фондового рынка. Проработав 10 лет, получая более или менее приличные доходов – для себя и клиентов, – начинаешь считать себя хорошим брокером. Ты на вершине, ты повелеваешь стихией, ты умеешь делать деньги для себя и других. Срыв обнажил нашу слабость. Мы утратили обычную уверенность в себе, и быстро оправиться не получалось». Всего этого было достаточно, чтобы брокерам захотелось выполнить главное правило де ла Вега: «Никогда не советуй никому покупать или продавать акции, потому что при недостатке проницательности самые благонамеренные советы могут обернуться большой бедой».

Только утром во вторник стали полностью ясны масштабы происшедшего в понедельник бедствия. Было подсчитано, что потери в стоимости всех учтенных на бирже акций составили 20,8 млрд долл. Эта цифра стала абсолютным рекордом падения; даже 28 октября 1929 года потери составили 9,6 млрд долл. Правда, это противоречие можно объяснить тем, что общая стоимость акций, зарегистрированных на бирже в 1929 году, оказалась существенно меньше, чем в 1962 году. Новый рекорд представлял собой существенный фрагмент национального дохода – а именно 4 %. По сути, Соединенные Штаты в течение одного дня потеряли двухнедельную стоимость всех произведенных и проданных товаров. Естественно, катастрофа отозвалась эхом и за границей.

В Европе кризис – из-за разницы во времени – разразился во вторник. Когда в Нью-Йорке было девять часов утра, в Европе заканчивался день торгов, и почти на всех ведущих фондовых биржах свирепствовали дикие распродажи, единственной причиной которых стал крах на Уолл-стрит. Потери на миланской бирже были наибольшими за последние полтора года. Ситуация в Брюсселе была худшей с 1946 года, когда тамошняя биржа впервые открылась после войны. В Лондоне показатели торгов были наихудшими за прошедшие 27 лет. В Цюрихе ужасное падение составило в первой половине дня 30 %, но потом, после вмешательства охотников за скидками, потери стали немного меньше. Еще одна обратная реакция – более косвенная, но по-человечески более серьезная – наблюдалась в беднейших странах мира. Например, допустим, что цена за июльские поставки меди упала на нью-йоркской товарной бирже на 0,44 цента за фунт. Такое снижение цены, каким бы незначительным оно ни казалось на первый взгляд, означало сильный удар по экономике малых стран, зависящих от экспорта меди. В недавно вышедшей книге «Великое восхождение» («The Great Ascent») Роберт Хейлбронер приводит оценку, согласно которой на каждый цент падения цены на медь на нью-йоркской бирже чилийское казначейство теряло 4 млн долл. Чили потеряла только на меди 1,76 млн долл.

Однако, вероятно, еще хуже знания о том, что уже случилось, был страх перед тем, что еще могло произойти. Редакционная статья в Times начиналась утверждением, что «на фондовом рынке вчера произошло нечто, напоминающее землетрясение», а затем почти половину колонки газета изо всех сил обосновывала жизнеутверждающую фразу: «Несмотря на все взлеты и падения фондового рынка, мы останемся хозяевами нашей экономической судьбы». Телетайп, печатающий текущий индекс Доу-Джонса, открыл торги, как обычно, в девять утра бодрым приветствием, пожелав всем доброго утра, но затем сразу впал в тревожный тон, начав с сообщений о зарубежных биржевых новостях, и в 9:45, через четверть часа после начала работы, уже прозвучал неприятный вопрос: «Когда же замедлится падение?» Последовал неутешительный ответ: не сейчас. Все признаки указывали, что давление продаж «далеко от насыщения». В финансовом мире начали циркулировать тошнотворные слухи о грядущем разорении различных фирм, оперирующих ценными бумагами, что еще больше сгустило атмосферу безнадежности («Ожидание события производит намного более глубокое впечатление, чем само событие», – как говорил де ла Вега). В тот момент никто не брал в толк, что в большинстве своем слухи оказались ложными. За ночь весть о кризисе облетела всю страну, и биржа стала центром всеобщего внимания и источником озабоченности. В брокерских конторах коммутаторы не справлялись с входящими звонками, в холлах для посетителей было тесно от визитеров, а во многих случаях и от телевизионщиков. Что касается самой биржи, то все, работавшие в зале торгов, пришли туда заранее, чтобы подготовиться к неминуемой буре, а из контор на верхние этажи дома 11 по Уолл-стрит были мобилизованы дополнительные сотрудники, которые должны были помочь в сортировке требований. Гостевую галерею народ так забил, что в этот день пришлось отменить экскурсии. Одна группа экскурсантов – ученики восьмого класса приходской школы во имя Тела Христова со 121-й Вест-стрит – все же протиснулась на галерею. Классная руководительница сестра Эквин пояснила репортерам, что дети две недели готовились к этому визиту, сделав на бирже вложения – по 10 тыс. воображаемых долларов каждый. «Они потеряли все свои деньги», – отметила сестра Эквин.

За открытием торгов последовали 90 минут подлинного кошмара, какого не помнили даже ветераны, включая тех немногих, кто пережил 1929 год. В первые мгновения было продано сравнительно немного акций, но столь низкая активность не свидетельствовала о спокойной осмотрительности – скорее о сильнейшем давлении продаж, парализовавшем всякое действие. Для предотвращения внезапных скачков цен руководство биржи потребовало, чтобы один из чиновников зала торгов лично давал разрешение на сделку и переход акций в другие руки при продаже по цене, отличавшейся на один или более пунктов от предыдущей для акций стоимостью меньше 20 долл. или на два и более пунктов для акций выше 20 долл. Потенциальных продавцов оказалось во много раз больше, чем потенциальных покупателей, цены на акции изменились невероятно, и торговать было невозможно без разрешения чиновника, а его отыскать в кричащей толпе было очень трудно. У некоторых ключевых игроков, таких как IBM, диспропорция между числом продавцов и числом покупателей была так велика, что никакие торги не осуществлялись даже с разрешения чиновника. Поэтому приходилось ждать появления охотников за скидками, готовых купить акции по низкой цене. Широкая лента индекса Доу-Джонса, словно и сама потрясенная, выплевывала случайные цены и бессвязные обрывки информации. В 11:30 появилось сообщение, что до сих пор открыты для торгов акции семи ведущих компаний. Когда пыль рассеялась, оказалось, что цифры еще сильнее ужасают. Так как средний индекс Доу-Джонса за первый час торгов снизился на 11,09 пункта, к потерям понедельника прибавились потери еще нескольких миллиардов долларов, и на бирже началась настоящая паника.

Одновременно с паникой наступил хаос. Что бы ни говорили теперь о вторнике 29 мая, он надолго останется в памяти: в тот день биржа оказалась как никогда близка к полному отказу разветвленной, автоматизированной, умопомрачительно сложной системы технических средств, делавших возможным функционирование общенациональной торговли акциями в огромной стране, где каждый шестой гражданин держал акции. Множество их ушло не по тем ценам, на которые соглашались клиенты; другие требования просто потерялись при передаче или погибли под завалами выброшенных на пол зала бумаг. Они так и не были выполнены. Иногда брокерские фирмы не были в состоянии выполнить требование просто потому, что не могли связаться с сотрудником в зале торгов. По мере развития событий рекорды понедельника просто померкли в сравнении с тем, что творилось во вторник; достаточно сказать, что к закрытию торгов задержка тиккера составила 2 часа 23 минуты против 1 часа 9 минут в понедельник. Благодаря случайной воле провидения Merrill Lynch, контролировавший 13 % всех публичных торгов на бирже, незадолго до этого момента установил в конторе новый компьютер серии 7074, способный скопировать нью-йоркский телефонный справочник за три минуты, и с помощью этого чуда техники сумел сохранить в порядке свои счета. Другое новшество Lynch – автоматическая система включения телетайпа, предназначенная для быстрой связи конторы с филиалами, – тоже оказалось весьма кстати, хотя к концу рабочего дня аппарат так нагрелся, что к нему было невозможно прикоснуться. Другим брокерским фирмам повезло меньше; смятение в них настолько усилилось, что некоторые брокеры, смертельно устав и отчаявшись поспеть за котировками акций или достучаться до своих контор, просто плюнули на биржу и пошли пить виски. Такой непрофессионализм помог множеству их клиентов сохранить деньги.

Однако к обеду по иронии судьбы внезапно и неожиданно наступил перелом. Незадолго до полудня акции достигли самого низкого за день уровня, упав в среднем на 23 пункта (в среднем цена за акцию составила 553,75, то есть намного больше, чем отметка в 500 пунктов, которую эксперты называли в качестве уровня самого низкого падения котировок). Потом вдруг начался рост. К 12:45, когда улучшение вызвало ажиотажный спрос на акции, лента запаздывала на 56 минут; следовательно, если не говорить о беспорядочных сообщениях, касавшихся «молниеносных» цен, тиккер продолжал информировать о панике, когда на бирже начался ажиотаж.

Книга «Бизнес-приключения» рассказывает о 12 захватывающих тематических достижениях в области бизнеса, экономики и финансов. Истории этих достижений касаются событий и компаний, о которых вы, возможно, никогда не слышали. Но уроки, которые можно извлечь из этих историй, актуальны и по сей день.

Кому нужна эта книга?

• Всем, кто интересуется наиболее значимыми событиями из новейшей истории экономики;
• Публичным людям, ответственным за принятие решений, которые хотят избежать ошибок своих предшественников.

• Как показал крах 1962 года, инвесторы – люди нерациональные, а фондовый рынок – вещь непредсказуемая.
• История Ford Edsel – отличный пример неудачного запуска.
• Федеральная система подоходного налога должна вернуться к состоянию на 1913 год.
• Инсайдерскую торговлю удалось обуздать после случая в Техасском заливе 1959 года.
• История компании Xerox – успех, который исчез так же быстро, как и возник.
• Нью-Йоркская биржа спасла брокерскую компанию, чтобы избежать кризиса.
• Руководители могут списать преступные действия на «ошибки коммуникации».
• Владелец Piggly Wiggly – первого в мире супермаркета самообслуживания – едва не уничтожил собственную компанию в битве на фондовом рынке.
• Пример Дэвида Лилиенталя: деловая смекалка и чистая совесть могут сосуществовать.
• Акционеры редко пользуются властью, которая есть у них в распоряжении.
• Благодаря Дональду Вольгемуту вы можете сменить работодателя, даже если знаете его бизнес-секреты.
• В 1964 году фунт стерлингов подвергся атаке спекулянтов – и даже союз центральных банкиров не смог его защитить.

• В любой компании возможен и взрывной рост, и внезапный спад. Будьте готовы выстоять.
• Удачный запуск продукта – половина успеха. Не повторяйте историю Ford Edsel.

Джон Брукс – журналист, писатель, известен в первую очередь благодаря своему многолетнему вкладу в журнал The New Yorker, где он писал статьи, аналогичные изложенным в этой книге.

Окунитесь в самые влиятельные экономические и финансовые события прошлого столетия

Прочитав эту книгу, вы поймете, почему Билл Гейтс заявил, что «Бизнес-приключения», полученная им в подарок от Уоррена Баффета – его любимая книга всех времен и народов. В конце концов, где еще он мог бы узнать о том, что общего между запуском самого уродливого автомобиля в мире, подмигиванием от исполнительного директора компании General Electric и крахе сети супермаркетов Piggly Wiggly?

Эти и другие события, описанные в книге, раскрывают несколько главных достижений в истории Американского бизнеса, последствия которых до сих пор являются довольно ощутимыми. Они проложили путь таким вещам как конец инсайдерской торговли, а также право людей работать на того работодателя, на которого они хотят.

Прочитав эти двенадцать захватывающих и удивительных очерков, вы узнаете:

• как Уолл-Стрит практически уничтожил Piggly Wiggly,
• почему встречи акционеров крупных компаний обычно превращаются в полный балаган,
• и как неправильно понятый жест исполнительного директора GE привел его на суд.

Как показал крах 1962 года, инвесторы – люди нерациональные, а фондовый рынок – вещь непредсказуемая

Сколько можно упустить за три дня? Ну, если вы фондовый инвестор и впали в трехдневную кому 28 мая 1962 года, вы можете проснуться, и никаких ощутимых изменений с вашими инвестициями не произойдет – но и также вы можете проспать весь хаос краха 1962 года. Этот трехдневных кризис прекрасно иллюстрирует, каким странным может быть поведение банкиров с Уолл-Стрит, и насколько сильно инвесторами может руководить их настроение, а не реальные факты.

28 мая 1962 года настроение на Уолл-Стрит было крайне мрачным после шести месяцев спада на фондовом рынке. В то утро происходило много торгов, и центральный офис не успевал обновлять цены на акции, так как все это делалось вручную.

Инвесторы запаниковали, когда обнаружили, что могут узнать истинную цену на акции только через временной промежуток примерно в 45 минут, за который фактическая цена опять падала. Следовательно, они в этот момент продавали свои акции, что повлекло за собой новый виток падения цен. В результате произошел кризис – в стоимости акций было потеряно больше 20 миллиардов долларов.

Но эмоции не только вызвали крах – они же помогли и восстановить ситуацию: инвесторы вспомнили о том, что знал каждый из них – показатель индекса Доу-Джонса, который показывал среднюю стоимость рынка акций, не может быть ниже 500. Поэтому, когда ценность акций приблизилась к этому лимиту, паника прекратилась, так как все стали ожидать, что цены поднимутся вверх. Через три дня после краха рынок уже полностью восстановился.

После этого диковинного события многие пытались найти ему рациональное объяснение. Но единственный вывод, к которому пришли официальные представители биржи – это то, что правительство должно уделять больше внимания «бизнес-климату» финансового рынка – то есть настроению и ожиданиям его игроков.

Эта неотъемлемая иррациональность приводит к непредсказуемости рынка. На самом деле, единственное, что можно предсказать о рынке наверняка, это цитата известного банкира Дж. П. Моргана: «Будет колебаться».

История Ford Edsel – отличный пример неудачного запуска

Федеральная система подоходного налога должна вернуться к своему состоянию на 1913 год

Уоррен Баффет – один из самых богатых людей на планете, и тем не менее, он признается, что его налоговая ставка гораздо ниже, чем у его секретарши (чей доход, разумеется, во много раз меньше, чем его). Звучит как злая шутка?

Ну, вот это идеальный пример того, насколько несправедливо устроена американская система подоходного налога. Для того, чтобы понять, как такое вообще возможно, давайте посмотрим на то, как эта система развивалась с момента ее основания.

В 1913 году, после нескольких десятилетий политических дебатов и опасений скатиться в социализм, федеральное правительство начало вводить подоходный налог. Причина была в том, что правительственный доход был стабилен, а расходы росли.

Изначально налоговая ставка была низкой, и основными вкладчиками казны были наиболее состоятельные граждане. Но с тех пор эта ставка постоянно росла, налогами облагались все большие слои населения, и в то же время для богатых людей появлялось все больше и больше лазеек. Тогда размер подоходного налога был достаточно высок, и больше всего его влияние ощущал на себе средний класс населения.

Сегодняшняя налоговая система не отличается высокой эффективностью. Например, фрилансеры часто перестают брать новые небольшие заказы для того, чтобы не получать большего дохода, потому что с налоговой точки зрения это гораздо выгоднее, чем зарабатывать еще.

Более того, сложная система лазеек превратила налогообложение в настоящее поле битвы. Внутренняя налоговая служба, которая собирает налоги, вынуждена ежегодно бороться с огромной армией налоговых консультантов и адвокатов, чья профессия позволяет уклоняться от налогов. Это приводит к колоссальной трате человеческих ресурсов с обеих сторон.

И к сожалению, налоговая реформа сейчас практически нереальна. Многие президенты пытались упростить налоговый кодекс, но никому из них это не удалось. Современная система просто работает на благо слишком большого количества слишком влиятельных богачей, которые ни за что не откажутся от своих преимуществ, среди которых, например, тот факт, что на прирост капитала накладывается меньшая налоговая ставка, чем, например, на
зарплату.

Так где же решение? Федеральная налоговая система должна откатиться назад к своему состоянию на 1913 год – и совершить вторую попытку.

Инсайдерскую торговлю наконец-то удалось обуздать после случая в Техасском заливе 1959 года

Представьте, что ваш дядя работает в нефтяной компании, и однажды он вам звонит и предлагает купить акции его компании, так как они только что обнаружили новое нефтяное месторождение, но объявят об этом только завтра. Выглядит это так, что если вы купите акции, то по факту начнете заниматься инсайдерской торговлей, правильно?

Сегодня это так, но все не обязательно должно было происходить таким образом перед случаем в Техасском заливе.

В 1959 году сырьевая компания Texas Gulf Sulphur сорвала джекпот. Предварительные пробы бурения показали, что под землей скрыты сотни миллионов долларов в виде меди, серебра и других полезных ископаемых.

Люди, которые знали об этой находке, решили о ней умолчать, украдкой покупая акции в Техасском заливе. Руководство компании и другие люди, которые были в курсе, начали скупать акции, параллельно инструктируя своих родственников делать то же самое.

Когда расползались слухи о том, что компания, возможно, обнаружила кое-что существенное, в Техасском заливе состоялась пресс-конференция, в рамках которой состоялось преуменьшение слухов и распространение дезинформации – в то время как руководство продолжало скупать акции.

Когда компания в конце концов объявила о своей находке, цены на акции взлетели до небес, и все, кто приобрел их раньше, мгновенно обогатились.

В то время как сейчас такое поведение считается неэтичным, даже по стандартам Уолл-Стрит, тогда законы об инсайдерской торговле практически не принимались во внимание.

Но после этого случая в действие вступила Государственная комиссия по ценным бумагам и фондовому рынку (SEC): она обвинила компанию в мошенничестве и инсайдерской торговле. Такой беспрецедентный смелый шаг разозлил очень многих инвесторов.

В ходе судебного разбирательства суд должен был решить, насколько результаты пробного бурения могли помочь определить ценность находки, и были ли последующие пресс-релизы компании опубликованы с тем, чтобы специально ввести людей в заблуждение.

В конце концов суд вынес обвинительный приговор вместе с заявлением о том, что обществу необходимо дать возможность среагировать в нужный момент на любую новость, которая может повлиять на цены акций, прежде чем инсайдеры компании начнут их продавать.

С тех пор инсайдерская торговля находится под контролем и на Уолл-Стрит стало немного спокойнее.

История компании Xerox – успех, который исчез так же быстро, как и возник

В начале 60-х годов автоматический копировальный аппарат стал невероятно популярен, а его разработчик – компания Xerox – внезапно стала лидером рынка. Но затем, в течение нескольких лет, компания испытывала значительные трудности. Давайте взглянем на три основных этапа непредсказуемой истории Xerox:

Первый этап – беспрецедентный успех.

Традиционно считалось, что людям не будет интересен процесс документов, поскольку они в этот момент чувствуют, будто воруют оригинальный контент. Процесс был дорогостоящим – первоначальный вариант аппарата работал только со специальной бумагой.

Поэтому, когда в 1959 году Xerox выпустили свой первый копировальный фото-аппарат для обычной бумаги, никто не ожидал, что продукт будет пользоваться таким спросом.

Основатели даже отговаривали своих друзей и родных от инвестирования в акции компании. Однако всего через шесть лет доходы Xerox взлетели до 500 миллионов долларов.

Второй этап – период стабильного успеха.

Xerox завоевывала рынок настолько уверенно, что они начали заниматься обширной благотворительностью. Это довольно типично для тех, кто достигает быстрого успеха: компания хотела выразить свою благодарность тем, кто помог ей, и использовать свои позиции, чтобы завоевать общественное влияние.

К примеру, компания Xerox стала вторым по величине инвестором Университета Рочестера, который первоначально помогал в разработках технологии ксерокопирования. Собственники компании также сделали многое для Организации Объединенных Наций. В 1964 году они потратили 4 миллиона долларов на телевизионную кампанию в поддержку ООН после того,
как она попала под публичные нападки политиков правого крыла.

На третьем этапе Xerox вынуждены были наблюдать, как быстро успех может превратиться в поражение. Вскоре после достижения пика своей славы в 1965 году, Xerox столкнулись с серьезными проблемами. Технологическое лидерство компании над конкурентами угасло, так как те начали выпускать более дешевые продукты. Более того, новые инвестиции в исследования и разработки не принесли результатов – и у компании возникли серьезные проблемы.

Эти три этапа являются ярким примером того, как в любой компании можно наблюдать как взрывной рост, так и снижение результатов. К счастью для себя, Xerox пережила третий этап и до сих пор успешна.

Как Нью-йоркская фондовая биржа спасла брокерскую компанию, чтобы избежать финансового кризиса

В 1963 году брокерская компания Ira Haupt & Co. столкнулась с проблемой. Ей не хватало капитала для торговли на Нью-Йоркской фондовой бирже (NYSE) и ее членство подлежало аннулированию.

Причиной такого затруднительного положения являлся тот факт, что компания, которая торговала сырьевыми материалами, заключила роковую сделку. Она купила хлопковое и соевое масло, доставку которого предполагалось осуществить позднее, и использовала складские расписки в качестве залога, чтобы взять кредит в банке. Расписки оказались поддельными, а масла на самом деле не существовало. Ira Haupt & Co. оказались жертвой коммерческого мошенничества и была не в состоянии погасить огромный долг.

После встречи с некоторыми акционерами, банками и представителями NYSE выяснилось, что Ira Haupt & Co. требовалось $22,5 миллиона, чтобы снова стать платежеспособной. Ситуацию усугубляло то, что вся страна на тот момент была в панике: президента Кеннеди только что застрелили, а рынок находился в стадии застоя.

Но NYSE не позволила Ira Haupt & Co. обанкротиться – она буквально спасла брокерскую компанию!

В NYSE опасались, что банкротство Ira Haupt & Co. во время национальной паники заставит людей потерять веру в свои инвестиции, что вызовет еще больше проблем на Уолл-Стрит. Они чувствовали, что благополучие страны зависело от выживания Ira Haupt & Co., поэтому вместе с компаниями-членами NYSE разработали для Ira Haupt & Co. план выплаты долгов.

Со стороны NYSE для этой цели было выделено $7,5 млн. Вместе с другими кредиторами бирже удалось спасти Ira Haupt.

Маловероятно, что NYSE когда-либо снова пойдет на подобный шаг, но в то время ей действительно удалось предотвратить финансовый кризис в разгар всеобщей паники.

Руководители могут списать свои аморальные или преступные действия на «ошибки коммуникации»

В наше время, компания оказывается в центре громкого скандала, ее сотрудники утверждают, что никто не сделал ничего плохого, и что истинный виновник это «проблемы коммуникации».

Например, если компания сливает токсичные отходы в воду, это не из жадности, а потому, что «руководство не смогло надлежащим образом известить местных менеджеров о новой экологической стратегии».

Один из подобных случаев произошел в конце 1950х годов, когда компания General Electric (GE) проводила масштабную фиксацию цен. Около 29 компаний по производству электроники вступили в сговор о фиксации цен на оборудование общей стоимостью 1,75 миллиардов долларов. Фиксация обходится покупателю, как минимум, в 25% сверх обычной цены.

Когда выяснилось, что GE была главным инициаторов фиксации цен, скандальное дело было доведено до суда и подкомитета Сената. Несмотря на то, что некоторые менеджеры выплатили штрафы и получили срок, руководителям высшего звена компании не были предъявлены обвинения.

Почему это сошло им с рук? Они утверждали, что все произошло из-за ошибки
коммуникации: менеджеры среднего звена неправильно истолковали их инструкции. Судя по всему, в то время в GE было принято два типа политики: официальная и скрытая. Если руководитель дает менеджеру задание с каменным лицом – это официальная политика, которой он должен следовать беспрекословно.

Но если он подмигивает при этом, интерпретация остается на усмотрение сотрудника. Обычно он должен делать прямо противоположное тому, что было сказано, но иногда приходится догадываться, что подразумевал руководитель. А если не удается сделать правильные выводы, то у этого менеджера вообще могут возникнуть проблемы.

Из-за этого, несмотря на то, что у GE была политика, запрещающая обсуждение цен с конкурентами, многие менеджеры предположили, что эта политика существует лишь для отвода глаз. Но как только они попали под суд за фиксацию цен, то поняли, что не могли обвинить руководство.

Эта история – наглядный пример того, что руководители действительно могут использовать коммуникационные проблемы для того, чтобы парировать ответственностью за всякого рода нарушения.

Владелец Piggly Wiggly – первого в мире супермаркета самообслуживания – едва не уничтожил собственную компанию в битве на фондовом рынке

Если вы не живете на юге или среднем Западе США, вы вряд ли когда-нибудь слышали о Piggly Wiggly. Так или иначе, 1917 году его владелец запатентовал концепцию супермаркета самообслуживания. Это был первый супермаркет с тележками для покупателей, ценниками на всех товарах и контрольно-кассовым пунктом.

Piggly Wiggly существует до сих пор, но практически неизвестен из-за действий своего эксцентричного владельца Кларенса Сондерса, который пошел на многое, чтобы бороться с финансовыми спекуляциями.

В 1920-е годы сеть Piggly Wiggly быстро расширялась по всей территории Соединенных Штатов. Но когда пара франшиз в Нью-Йорке потерпела неудачу, некоторые инвесторы воспользовались этим, начав массовую продажу акций Piggly Wiggly с целью сбить их курс (рейд «медведей»).

Рейд «медведей» – это стратегия, при которой инвесторы делают инвестиции, приносящие прибыль, если цена акций падает, а затем делают все, что в их силах, чтобы сбить эти цены. В случае с Piggly Wiggly они утверждали, что вся компания оказалась в беде из-за неудачных франшиз в Нью-Йорке.

Сондерс был в ярости и хотел преподать Уолл-стрит урок: он начал скупать акции Piggly Wiggly со спекулятивными целями, то есть хотел выкупить их большинство.

И ему это почти удалось.

Он публично заявил, что собирается купить все существующие акции Piggly Wiggly и, после того как влез в огромные долги, сумел выкупить 98% акций. Его действия подняли биржевые цены с $39 до $124 за акцию: катастрофа для «медвежьих рейдеров», которые столкнулись с огромными потерями.

Однако рейдерам удалось убедить фондовую биржу предоставить им отсрочку по выплатам. Позиция Сондерса была непрочна из-за долгов и он, в конечном итоге, понес такие большие потери, что был вынужден объявить себя банкротом.

Если бы Сондерс имел чуть больше влияния на фондовую биржу, вы могли бы совершать покупки сейчас в Piggly Wiggly, а не в крупных магазинах типа Wal-Mart.

Пример Дэвида Лилиенталя: деловая смекалка и чистая совесть могут сосуществовать

Когда весьма влиятельный правительственный чиновник переключается на деловой мир и использует свои старые связи в правительстве, чтобы заработать деньги, многие люди могут обвинить его в продажности.

Но в случае Дэвида Лилиенталя это обвинение было бы неуместным.

В 1930-е годы Лилиенталь был исправным гражданским служащим в администрации президента-реформатора Рузвельта. Затем в 1941 году он был назначен председателем Tennessee Valley Authority, в качестве лица, отвечающего за разработку и распространение дешевой гидроэлектроэнергии в тех регионах, где отсутствуют частные поставщики.

Позже, в 1947 году он занимал пост первого председателя Комиссии по атомной энергии, пропагандируя важность мирного гражданского использования атомной энергии.

И когда он, наконец, оставил государственную службу в 1950 году, он не скрывал свою мотивацию, сказав, что хочет заработать больше денег, чтобы обеспечить свою семью и накопить денег к собственному выходу на пенсию. После входа в частный сектор Лилиенталь неплохо проявил себя в качестве бизнесмена.

Его опыт работы в энергетической сфере помог ему развить бизнес в сфере
горнодобывающей промышленности и, так как он хотел испытать на себе все плюсы и минусы предпринимательства, он взял на себя хлопоты по восстановлению находящейся в плачевном состоянии корпорации американской химико-минеральной корпорации. Он достиг в этом успеха, в результате чего компании удалось избежать провала, а сам Лилиенталь сколотил себе небольшое состояние.

Новое направление работы также повлияло на его собственную точку зрения: он написал скандальную книгу о том, насколько важное значение имеет крупный бизнес имеет для экономики и безопасности Соединенных Штатов. Его бывшие коллеги по государственной власти обвинили его в предательстве, но Лилиенталь действительно хотел разобраться в обеих сторонах медали.

В конце концов Лилиенталь решил взять самое лучшее из своего опыта и в 1955 году основал консалтинговую компанию Resources Corporation, целью которой была помощь развивающимся странам в реализации общественных программ на государственном уровне.

Этот шаг доказывает, что на самом деле Лилиенталь является идеальным примером предпринимателя: его лояльность одинаково распространяется как на людей, так и на акционеров компании.

Акционеры редко пользуются властью, которая есть у них в распоряжении

Как вы думаете – кто самые влиятельные люди в Америке? Теоретически это должны быть акционеры.

Учитывая тот факт, что они владеют крупнейшими корпорациями в Америке, и огромные компании обладают такой огромной властью в американском обществе, что многие ученые-политологи говорят, что США больше напоминают олигархическую феодальную систему, чем демократию.

Эти крупные корпорации всегда возглавляет совет директоров, избираемый акционерами, что подтверждает реальную власть последних.

Раз в год акционеры собираются на ежегодные встречи для того, чтобы провести избрание совета директоров, проголосовать по вопросам внутренней политики и узнать у руководителей, как, собственно, идут дела в компании.

Но эти встречи, как правило, далеки от серьезных и достойных событий – и вы можете себе представить, что это на самом деле полный бардак.

Происходит это потому, что руководство компании не ощущает того, что акционеры на самом деле их боссы. Они целенаправленно делают так, что акционерам трудно добраться до встреч, удерживая их вдалеке от головного офиса компании. Во время встреч они заговаривают акционерам зубы разговорами о производительности и будущем компании, избегая
обсуждения реальных проблем.

И такая тактика срабатывает против большинства акционеров. Единственное, что делает эти встречи интересными – это участие в них профессиональных инвесторов, которые могут организовать реально стоящие дебаты.

Одним из забавных примеров является встреча акционеров компании AT&T в 1965 году, когда инвестор по имени Вильма Сосс отчитал председателя совета директоров Фредерика Каппела и даже посоветовал ему обратиться к психиатру.

Такие профессиональные инвесторы, как Сосс, часто владеют акциями многих компаний, и таким образом хотят привлечь их к ответственности за свои действия, не беспокоясь о том, что происходит в компании. А в описанном случае Сосс просто хотел привлечь внимание женщин из совета директоров.

На самом деле ваше право на этот шаг не всегда было таким очевидным, и вы должны поблагодарить за это ученого-исследователя по имени Дональд Вольгемут – именно он создал прецедент, в результате которого вы имеете право работать там, где вам хочется.

В 1962 году Вольгемут руководил техническим отделом авиакосмической компании B.F. Goodrich Company. Рынок продуктов, связанных с освоением космоса, начал расти довольно быстро после освоения Луны, и Goodrich был лидером рынка по производству скафандров.

В то же время компания расторгла контракт по ныне известному проекту Apollo со своим главным конкурентом – компанией International Latex. И когда Вольгемут получил предложение от International Latex работать над престижным проектом Apollo с большей сферой влияния и более высокой зарплатой, он принял его без промедления.

Но когда Вольгемут сообщил своему начальству, что уходит, они испугались, что он может разгласить секреты производства скафандров. Из-за этого страха, а также из-за того, что Вольгемут подписал соглашение о конфиденциальности, B. F. Godrich подала на него в суд.

Когда это дело дошло до суда, возникли два ключевых вопроса почти что философского характера:

• Если кто-нибудь никогда не нарушал соглашения или не высказывал подобных намерений, могут ли против него быть приняты меры, основанные лишь на предположении, что он может это сделать?
• Можно ли запретить кому-то занимать должность, которая может подтолкнуть его на совершение преступления?

Это решение создало прецедент для решения дальнейших подобных споров, что стало большой победой в сфере защиты прав наемных сотрудников.

В 1964 году в Великобритании возникли экономические трудности: страна столкнулась с серьезным торговым дефицитом. Валютные спекулянты были уверены, что Великобритания не сможет удержать фиксированную валютную ставку, и будет вынуждена девальвировать фунт. Следовательно, они начали массовую атаку на фунт с тем, чтобы сбить его стоимость.

Столкнувшись не только с угрозой падения курса фунта, но и с угрозой всей международной валютной системе в целом, широкий альянс организаторов финансово-денежной политики во главе с Федеральной резервной системой США начали принимать защитные меры. Они начали скупать фунт с тем, чтобы противодействовать давлению, которое производилось на фунт с целью его девальвации.

Сначала казалось, что тактика работает, и что первые волны атак удалось отбить. Но спекулянты проявляли невероятную стойкость, продолжая свои атаки в течение нескольких лет.

К примеру, борьба одного человека со своим работодателем могла оказать кардинальное воздействие на дальнейшее развитие общественных движений за права работников.

Иллюстрация с обложки оригинального издания

Инвесторы зачастую нерациональны, а фондовый рынок - непредсказуем

Трёхдневный кризис, начавшийся 28 мая 1962 года, наглядно продемонстрировал, насколько странным может быть поведение банкиров Уолл-стрит, и как сильно решения инвесторов зависят от их эмоций.

Утром 28 мая, после шести месяцев спада фондового рынка, проходило большое количество торгов. Центральный офис обновлял цены на акции вручную и делал это с опозданием.

Инвесторы запаниковали, узнав, что им предлагаются устаревшие цены. Они поспешили распродать свои акции, что спровоцировало необратимое снижение цен и привело к обвалу.

Эмоции, вызвавшие обвал, помогли восстановиться после него: инвесторы знали, что индекс Доу-Джонса не может опуститься ниже 500 пунктов. Когда его значение приблизилось к этому пределу, все начали покупать акции, так как ожидали роста цен. Через три дня после обвала рынок полностью восстановился.

Служащие фондовой биржи сделали вывод, что правительству необходимо уделять больше внимания «деловому климату», то есть настроению и нерациональным ожиданиям финансового рынка.

Эта неизбежная иррациональность - причина непредсказуемости рынка. Единственно верное предсказание поведения рынка: «Он будет неустойчив».

Ford Edsel: неудачный выпуск нового продукта

В конце 1950-х годов автомобиль Ford Edsel должен был стать флагманским продуктом Ford, но оказался чуть ли не самой большой неудачей компании.

Во-первых, компания неверно оценила рынок. В 1955 году американский автомобильный рынок был на подъёме. Семейный доход увеличивался, и люди охотно покупали автомобили среднего ценового сегмента, в котором у Ford не было опыта. В это время компания начала планировать модель Edsel.

К выпуску Edsel в 1958 году на рынке произошёл экономический спад, и вкусы потребителей изменились: стали популярны небольшие и дешёвые автомобили.

Вторая причина неудачи - покупатели слишком многого ожидали от нового автомобиля.

Ford потратил $250 млн на разработку Edsel (самый дорогой проект на тот момент) и активно освещал это в рекламе автомобиля. Потребители ожидали чего-то революционного и были разочарованы: Edsel оказался обычным автомобилем.

Третьей причиной стал убогий дизайн Edsel. Ford провёл массу психологических исследований, чтобы сделать автомобиль привлекательным для молодых семей с хорошим доходом, но пренебрёг технической стороной. Как только продукт был выпущен, покупатели обнаружили несколько ошибок, от ненадёжных тормозов до дёрганья при разгоне.

Система федерального подоходного налогообложения должна вернуться к состоянию 1913 года

Один из богатейших людей на планете Уоррен Баффет признаёт, что его налог ниже, чем у его секретаря. Это показывает, насколько несправедлива система федерального подоходного налогообложения США. Рассмотрим развитие системы с момента её создания.

В 1913 году федеральное правительство ввело налог на прибыль. Причина заключалась в том, что доходы государства уменьшились, а расходы увеличились. Изначально ставки подоходного налога были небольшими. Основными плательщиками являлись самые богатые граждане. Потом ставки постоянно повышались, и применение налога распространилось на остальное население. Но для богатых появлялось всё больше лазеек. Теперь же ставки подоходного налога довольно высоки, особенно для среднего класса.

Современный способ структурирования налога неэффективен.

Пример. Фрилансеры не заключают новых контрактов в середине года, чтобы не получить больше дохода. Им выгоднее заплатить меньше налогов, чем больше заработать.

Сложная система лазеек сделала налогообложение настоящим полем битвы. Федеральная налоговая служба ежегодно борется с армией консультантов и юристов, специализирующихся на обходе Налогового кодекса в интересах граждан.

Налоговая реформа политически нецелесообразна. Несколько президентов США пытались упростить Налоговый кодекс, но все попытки оказались неудачными. Нынешняя система выгодна слишком многим влиятельным богачам, которые не хотят отказываться от таких преимуществ.

Чтобы решить эту проблему, систему необходимо вернуть к состоянию 1913 года.

Запрет инсайдерской торговли

В 1959 году сырьевая компания Texas Gulf Sulphur нашла «золотую жилу» в Онтарио, Канада. Их предварительные буровые испытания обнаружили меди, серебра и других полезных ископаемых на сотни миллионов долларов. Знавшие про находку люди решили молчать об этом, тайком покупая акции Texas Gulf.

Когда начали распространяться слухи, Texas Gulf организовала пресс-конференцию и опровергла их, а её руководители продолжали покупать акции. Когда компания объявила о находке, цена на акции взлетела до небес, и её акционеры разбогатели.

Такое поведение считалось неэтичным, но законы в отношении инсайдерской торговли не соблюдались. На этот раз Комиссия по ценным бумагам и биржам предъявила Texas Gulf обвинения в мошенничестве и инсайдерской торговле.

Суду пришлось решать, действительно ли результаты тестового бурения доказали ценность находки, и были ли последующие пессимистические пресс-релизы компании заведомо ложными.

Суд вынес обвинительный приговор и заявил, что общественность должна иметь «разумную возможность реагировать» на любые новости, влияющие на стоимость акций, до того, как инсайдеры компании начнут торговлю.

С тех пор инсайдерская торговля преследуется по закону, а игры Уолл-стрит стали немного чище.

Быстро достигнутый успех может также быстро сойти на нет

В 60-х автоматический копировальный аппарат имел огромный успех, и его разработчик - Xerox - стал лидером рынка. Но вскоре компания потерпела крах. История Xerox делится на три этапа:

1. Первоначальный успех вопреки всему.

Долго считалось, что люди не заинтересованы в копировании документов, поскольку процесс был дорогостоящим - первый экземпляр оборудования работал на специальной бумаге.

Когда в 1959 году Xerox выпустил первый копировальный аппарат на обычной бумаге, никто не ожидал столь высокого спроса на продукт. Через шесть лет доходы Xerox взлетели до $500 млн.

2. Период стабильного успеха.

Xerox уверенно встал на ноги и начал жертвовать значительные средства на благотворительность. Компания хотела выразить свою благодарность тем, кто ей помог, и использовать свои позиции, чтобы влиять на общество.

Пример. Xerox стал вторым по величине инвестором Университета Рочестера, который помог разработать технологию ксерокопирования. 1964 году они потратили $4 млн на телевизионную кампанию в поддержку ООН после открытых нападок правых политиков.

3. Успех превращается в поражение.

На пике своей славы, в 1965 году, Xerox потерял технологическое лидерство над конкурентами, которые производили дешёвые подделки. Новые исследования и разработки не приносили результатов - компания оказалась в затруднительном положении.

Эти этапы являются ярким примером истории развития любой компании. Xerox пережил третий этап и до сих пор находится на пике успеха.

Нью-йоркская фондовая биржа спасает брокерскую компанию и предотвращает финансовый кризис

В 1963 году брокерская компания Ira Haupt & Co. не имела достаточного капитала для торговли на Нью-Йоркской фондовой бирже (NYSE), и её членство подлежало аннулированию.

Причина этому - роковая сделка. Компания купила сырьё и взяла кредит в банке под залог складских расписок, которые оказались фальшивыми. Ira Haupt & Co. стала жертвой коммерческого мошенничества и не могла погасить огромный долг.

Компании требовалось $22,5 миллиона, чтобы снова стать платёжеспособной. Ситуация усугублялась паникой из-за убийства Кеннеди. NYSE опасалась, что из-за банкротства Ira Haupt & Co. во время национальной паники люди потеряют веру в свои инвестиции и обрушат фондовую биржу. Она чувствовала, что благополучие страны зависит от выживания Ira Haupt & Co., поэтому выделила для спасения компании $7,5 млн и предотвратила финансовый кризис.

Аморальные или преступные деяния оправдываются «ошибками коммуникации»

Когда компания оказывается в центре громкого скандала, её сотрудники утверждают, что во всём виноваты «проблемы коммуникации».

Пример. Если компания сливает токсичные отходы в воду, это не из жадности, а потому, что «руководство не смогло надлежащим образом сообщить местным менеджерам о новой экологической стратегии».

В конце 1950-х годов General Electric (GE) проводил масштабную фиксацию цен. Около 29 компаний по производству электроники договорились о фиксации цен на оборудование. Это обошлось покупателю, как минимум, в 25 % сверх обычной цены.

Скандальное дело было доведено до суда и подкомитета Сената. Некоторые менеджеры выплатили штрафы и получили срок, но руководителям высшего звена компании не были предъявлены обвинения, так как они утверждали, что всё произошло из-за ошибки коммуникации: менеджеры среднего звена неправильно истолковали их инструкции.

В то время в GE было принято два типа политики: официальная и скрытая. Если руководитель даёт вам задание с каменным лицом - это официальная политика, которой вы должны следовать, но если он подмигивает вам, то вы должны делать прямо противоположное тому, что было сказано. Иногда приходится догадываться, что подразумевал руководитель. А если вы сделаете неправильные выводы, то окажитесь в беде.

Несмотря на политику GE, запрещающую обсуждение цен с конкурентами, многие менеджеры предположили, что она лишь для отвода глаз. Но как только они попали под суд за фиксацию цен, то поняли, что не могут обвинить руководство.

Эта история показывает, что руководители действительно могут использовать коммуникационные проблемы, чтобы избежать ответственности за всевозможные нарушения.

Владелец Piggly Wiggly чуть не уничтожил его в битве на фондовом рынке

Piggly Wiggly - первый супермаркет с тележками для покупателей, ценниками на всех товарах и контрольно-кассовым пунктом. В 1917 году его владелец запатентовал концепцию супермаркета самообслуживания. Сейчас Piggly Wiggly малоизвестен из-за действий своего эксцентричного владельца Кларенса Сондерса, который пошёл на многое в борьбе с финансовыми спекуляциями.

В 1920-е годы сеть Piggly Wiggly быстро расширялась, но когда пара франшиз в Нью-Йорке обанкротилась, некоторые инвесторы воспользовались этим, начав массовую продажу акций Piggly Wiggly с целью сбить их курс (налёт «медведей»).

Налёт «медведей» - это стратегия, при которой инвесторы делают инвестиции, приносящие прибыль, если цена акций падает, а затем делают всё возможное, чтобы цены снижались. Сондерс был в ярости и хотел преподать Уолл-стрит урок: он начал скупать акции Piggly Wiggly, чтобы выкупить большую их часть. И ему почти удалось это сделать.

Он публично объявил, что хочет купить все акции Piggly Wiggly и, влезая в долги, смог выкупить 98 % акций. Его действия подняли биржевые цены с $39 до $124 за акцию, и инвесторы-злоумышленники столкнулись с огромными потерями.

Однако скупщикам акций удалось убедить фондовую биржу предоставить им отсрочку по выплатам. Позиция Сондерса была непрочна из-за долгов, и он был вынужден объявить себя банкротом.

Если бы Сондерс имел больше влияния на фондовую биржу, покупки сейчас совершали бы в Piggly Wiggly, а не в Walmart.

Деловая смекалка и чистая совесть могут сосуществовать

Когда очень влиятельный государственный чиновник начинает заниматься бизнесом и использует свои связи, чтобы заработать деньги, многие обвинят его в продажности. Но к случаю Давида Лилиенталя это не относится.

В 1930-е годы Лилиенталь служил чиновником при Рузвельте. В 1941 его назначили председателем компании Tennessee Valley Authority, отвечающей за развитие и распространение недорогой гидроэлектроэнергии. В 1947 году он стал первым председателем Комиссии по атомной энергии.

Покинув государственную службу в 1950 году, Лилиенталь показал себя целеустремлённым бизнесменом. Благодаря накопленному опыту он хорошо разбирался в добывающей промышленности. Лилиенталь купил Minerals and Chemical Corporation of America, находящуюся в бедственном положении, возродил компанию и заработал небольшое состояние.

Его коллеги по госслужбе обвинили Лилиенталя в продажности, но он просто был слишком привержен интересам обеих сторон. Лилиенталь решил взять лучшее от обоих миров и в 1955 году основал Development and Resources Corporation, консалтинговое агентство, которое помогало развивающимся странам осуществлять крупные общественные программы.

Это амбициозное начинание доказывает, что Лилиенталь - идеальный бизнесмен, ответственный как перед акционерами, так и перед народом.

Акционеры редко пользуются своей властью

Теоретически, самые влиятельные люди в Америке - акционеры. Они владеют крупнейшими корпорациями. Гигантские компании сильно влияют на американское общество. Многие политологи считают, что Соединённые Штаты напоминают скорее олигархическую феодальную страну, чем демократическую.

Крупными корпорациями руководит Совет директоров, избираемый акционерами. Раз в год акционеры собираются, чтобы выбрать Совет, проголосовать по вопросам политики и опросить руководителей, которые управляют компанией. Но эти встречи - фарс.

Руководство компании не считает акционеров своими начальниками и старается не посвящать их в дела компании. Эта тактика работает с большинством акционеров. Такие встречи делают интересными только профессиональные инвесторы, которые открывают обсуждение совета директоров и управления.

Пример. На собрании акционеров AT&T инвестор Вилма Сосс отчитала председателя правления Фридриха Каппеля и даже предложила ему обратиться к психиатру.

Профессиональные инвесторы вроде Сосс часто владеют акциями многих компаний и хотят привлечь их к ответственности за свои действия. Но попытки растормошить инвесторов - дело неблагодарное: нет ничего более пассивного и послушного, чем инвестор, который регулярно получает дивиденды.

Если бы акционеры чаще пользовались своей властью, руководство компаний не поступало бы, как ему заблагорассудится.

Вы можете сменить работодателя, даже если посвящены в коммерческую тайну

Право принять заманчивое предложение от конкурента вашего нынешнего работодателя существовало не всегда. Прецедент создал учёный-исследователь Дональд Вольгемут.

В 1962 году Вольгемут руководил инженерным отделом аэрокосмической компании B.F. Goodrich, которая была лидером в изготовлении скафандров. Тогда компания потеряла контракт проекта «Аполлон», который достался её главному конкуренту International Latex. Когда Вольгемут получил предложение от International Latex работать над престижным проектом «Аполлон», он без промедления согласился.

Начальники Вольгемута побоялись, что он выдаст конкуренту секреты производства скафандров. Вольгемут подписывал соглашение о конфиденциальности, и B.F. Goodrich подали на него в суд.

Эта спорная ситуация породила два ключевых вопроса:

• Можно ли принять меры против человека, который ещё не нарушил соглашение о конфиденциальности?
• Надо ли помешать ему добиваться положения, которое побудило бы его к совершению преступления?

В судьбоносном решении судья постановил, что, хотя Вольгемут был в состоянии нанести вред Goodrich, его нельзя признать виновным заранее, и поэтому он может заключить контракт с International Latex.

Этот случай ознаменовал великую победу прав работников.

Союз банкиров не смог защитить фунт стерлингов от спекулянтов

В 1960 году британский фунт стерлингов был одной из самых престижных мировых валют. Когда фунт попал под атаку финансовых спекулянтов в 1964 году, центральные банки по всему миру чувствовали себя обязанными защищать его.

Атака была следствием Бреттон-Вудской конференции 1944 года, когда крупнейшие экономики мира решили создать международную валютную биржу, на которой все валюты обменивались бы по фиксированной цене. Чтобы поддерживать эти фиксированные цены, правительствам приходилось часто вмешиваться в валютный рынок, продавая или покупая валюту.

В 1964 году Британия переживала дефицит торгового баланса. Валютные спекулянты считали, что Великобритания не сможет поддерживать фиксированный курс валют и будет вынуждена девальвировать фунт. Они начали делать ставки против фунта, желая снизить его стоимость.

Столкнувшись с угрозой не только фунту стерлингов, но и международной валютной бирже, союз правящих кругов денежно-кредитной политики во главе с Федеральной резервной системой США начал покупать фунты, чтобы не допустить девальвирования валюты.

Казалось, что тактика работает, первые атаки были отражены. Но спекулянты были настойчивы и терпеливы. В 1967 году союз больше не мог покупать фунты, и Великобритании пришлось девальвировать валюту более чем на 14 %.

Война за фунт стерлингов была лишь первым признаком недостатка Бреттон-Вудской системы, которая прекратила своё существование в 1971 году.

Самое главное

Наше представление финансового рынка и деловой этики обусловлено историей. Например, борьба одного человека за смену работодателя оказала большое влияние на права работников в целом.

Продолжаю делать обзоры прочитанных мною книг, посвященных инвестициям. Сегодня это книга Д. Брукса «Бизнес-приключения. 12 классических историй Уолл-cтрит». Объем книги несколько выше среднего и составляет почти 400 страниц в русском переводе. В данном случае довольно легко объяснить, почему мой выбор пал на эту книгу — ее советовал У. Баффет своему другу Б. Гейтсу как лучшую книгу по инвестициям, которую он когда-либо читал. Обе фамилии — не новички в моем блоге (особенно первая). Про Баффета и его инвестиционный подход я делал очень большую обстоятельную , фактически ужав в нее посвященную Баффету отличную книгу; про Билла Гейтса я раньше и гораздо менее обстоятельно. Анализ книги в этот раз я сделаю не путем отбора цитат, а при помощи ответов на поставленные мной произвольные вопросы.

Каким слогом написана книга?

Если оценивать восприятие книги, то у меня сложилось двойственное впечатление. С одной стороны, она написана достаточно простым языком, хотя людям «с нуля» все равно встретится ряд не до конца понятных терминов. Особенность изложения, однако, в том, что практически все истории разжеваны в книге с мельчайшими подробностями — это может быть достоинством для специалиста или экономиста, но явно вредит тем, кому просто хочется вникнуть в суть дела, не «докапываясь» до мелочей. К примеру, в главе про компанию «Xerox» вы можете узнать буквально про все виды поломок первых автоматов — наверняка интересная для историка, но практически бесполезная на сегодня для инвестора (и даже для пользователей копировальных аппаратов) информация. В книге не приводится сложных расчетов, но развитие событий зачастую связано с невероятной детализацией переговоров и сложных взаимодействий различных групп и лиц. В результате хотя сам слог выглядит приемлемо и в описаниях даже встречаются забавные живые подробности (как расположение одного из заводов у железной дороги, работать в котором мешало обилие перевозимых хрюкающих свиней), общее впечатление смазывается и многие длинные главы я читал «по диагонали», чтобы просто добраться до сути дела. Последние главы, впрочем, вызвали у меня больший интерес и были прочитаны без купюр.

Насколько актуальна сегодня книга?

События в книге в основном описывают период первой половины 20 века, оканчиваясь в конце 60-х годов — следовательно, относительно самого позднего события прошло уже не менее полувека. И поэтому хотя общие принципы управления бизнесом остались без изменений, а фондовый рынок по-прежнему продолжает колебаться (об этом, кстати, довольно интересная первая глава), немало вещей в книге представляют лишь исторический интерес. Помимо упомянутой выше компании Xerox, де-факто являющейся историей развития копировальной техники в мире, вряд ли актуальной является история подоходного американского налога — однако для интересующихся этой темой вряд ли можно порекомендовать более подробный и интересный материал. Книга написана при действующем золотом стандарте — поэтому последняя глава, посвященная удержанию курса фунта в очень узком валютном коридоре, выход из которого уподобляется катастрофе, также требует соответствующего отношения — хотя такие вещи, как валютные интервенции, никуда не исчезли. Игра с акциями на понижение, очень интересно рассказанная в главе о компании Пиггли-Виггли, частично может быть применена и сегодня — тем не менее, за последние полвека американское законодательство заметно осложнило возможность одним игрокам получить преимущество перед другими. Последнее в частности касается инсайдерской торговли — первый большой прецедент, закончившийся судебным разбирательством после примерно 30 лет бездействовавшего на практике закона описан в главе «Инсайдеры серной компании». Снова великолепный подбор материала для интересующихся историей инсайда. Подобное же можно отнести к главе, посвященной коммерческой тайне, когда один из сотрудников фирмы, разрабатывающей скафандры, решил перейти в конкурирующую компанию.

В результате «историчность» книги я оценил бы на 7 по 10-бальной шкале. Но это число субъективно для каждого — обладая большим опытом и пониманием материала, можно перенести в сегодняшнюю реальность больше исторических данных. Для Баффета оценка наверняка будет заметно ниже моей.

Почему Баффет любит именно эту книгу?

Думаю, мое предположение будет недалеко от истины. В отличие от подавляющего большинства читателей (российских или американских, и даже частично Гейтса) Баффет являлся современником почти всех описываемых в книге событий, а ряд из них он даже застал как довольно крупный игрок. Так что уже поэтому он должен понимать и чувствовать описанные события гораздо лучше других читателей. К тому же — как отмечалось выше — книга написана понятно и при этом крайне детально, что практически идеально соответствует качествам Баффета. Известны (даже легендарны) его понятные аналогии из ежегодных обращений к инвесторам — но менее известно то, как скрупулезно он изучал отчеты многих компаний, принимая решение об инвестировании в них. Увы — в случае российского читателя лет тридцати-сорока речь идет о событиях в другой стране и в то время, когда он еще не родился. В результате многие российские отзывы о книге ожидаемо прохладные, хотя почти все признают интересность подобранной информации.

Чем/кому может быть полезна книга?

Книга не дает ответа на вопрос, как инвестировать в фондовый рынок — хотя в отношении отдельных компаний хорошо прослеживается вывод, что самая тщательная подготовка крупного игрока при выпуске новой продукции может порой окончится провалом. При этом Xerox (после многих трудностей, но с грамотным управлением) за несколько лет сумел обогатить своих акционеров примерно так же, как через 20 лет это сделала компания Microsoft. Но выбирать подобные компании книга не учит — ее задача в направлении инвестора если и ставится, то лежит в области формировании широкого взгляда на происходящие события и проявлении разумного скепсиса при принятии решений. Управляющему бизнесом она скорее говорит о важности грамотного управления и развития компании, реализации и поисков новых подходов. Наконец, историку или экономисту она дает отлично подобранный материал, который вряд ли можно найти в Википедии.

Читать ли эту книгу?

Суммируя сказанное выше, книгу едва ли можно назвать популярным чтением, хотя равным образом ее нельзя отнести и к заумному или занудному труду. Так что ответ на вопрос зависит от того, что вы хотите в ней найти — надеюсь, мне удалось дать свой краткий ответ. Думаю, издание можно было бы сделать более популярным и увлекательным просто лишь сократив ее объем примерно наполовину. Для новичков в инвестировании книга поэтому вряд ли подойдет — в студенческой градации это скорее материал третьего или даже четвертого курса, тогда как первокурсникам лучше начать с чего-то менее детализированного и более приближенного к практике сегодняшних дней. Как теория, так и практика инвестирования, напоминающие сегодняшние, в книге не может быть представлена в принципе — в мире еще нет не только биржевых фондов ETF, но и даже индексных взаимных фондов, первый из которых появится лишь в 1975 году; нет интернета и сильно затруднена возможность заключать удаленные договора с брокерами, причем издержки при инвестировании очень высоки. Но, как и говорилось выше, у книги другие задачи, а практически настроенному инвестору следует воспользоваться другой литературой или качественными сайтами.